Геннадий Марченко - Второй шанс 2

— Чего случилось-то? — недовольно и в то же время с ноткой тревоги спросил Сан Саныч, ступая на землю.

В ответ услышал лопотание на венгерском и знаками показал, что ни хрена не понимает местную речь. Я же, кажется, начинал догадываться, по какому поводу здесь столпотворение, и мне захотелось спрятаться за спины товарищей. Но не тут-то было, одна глазастая тётка меня увидела и тут же завопила:

— О аз! Ез бистосан о!

Милиционер тут же направился в мою сторону. Я ожидал чего угодно, но только не того, что он, широко улыбаясь, начнёт трясти мою руку и хлопать по предплечью.

— Он еги игази хос!

И дальше что-то по-своему, а я только глупо улыбался и пожимал плечами. Нет, так-то общий смысл его реплик я понимал, тот, похоже, благодарил меня за спасение утопа… тьфу, сгорающих, или как там это правильно называется. В общем, за подвиг на пожаре. Тут подошёл Чеботарёв:

— Варченко, чего это он?

— Сан Саныч, я вам потом расскажу.

— Опять куда-то вляпался? — угрожающе сдвинул он брови.

— Ну, есть немного, только там хорошие последствия, вон, видите, товарищ милиционер благодарит.

Представитель местных органов правопорядка тем временем потащил нас с Санычем в административное здание, усадил в кабинете директора лагеря, тут привели-таки владеющего русским языком человека, который и перевёл речь милиционера.

— От лица общественности он благодарит вашего спортсмена за спасение человеческой жизни. Вчера из-за неосторожного обращения с газовой плитой загорелся дом одной из жительниц посёлка. Она успела выскочить на улицу, а её маленькая внучка осталась внутри. Тут появился этот молодой человек, забежал в горящий дом и спас девочку. А потом исчез, но кто-то из местных запомнил, что на спине его одежды была надпись СССР, а слух о том, что в лагере по соседству поселили советских боксёров, уже прошёлся по посёлку. Вот они и рассказали товарищу милиционеру, куда надо идти. Ну и сами пошли, чтобы, так сказать, опознать героя.

— Картошка, значит? — переведя взгляд на меня, прищурился Сан Саныч. — Бензинчику плеснул, да?

Я виновато потупил взгляд, шмыгая носом. Затем мне на ум пришла одна мысль.

— Так я ведь с территории лагеря увидел зарево! Ну и сиганул через забор, помчался посмотреть, может, думаю, помощь моя понадобится. А вот если бы не побежал, это ж, считайте, Сан Саныч, девчонка погибла бы! Разве что не додумался сразу к охране на воротах подбежать, сказать, чтобы пожарных вызвали, так ведь в запарке сообразить не успел.

— Ну смотри, Варченко, если обманываешь…

Милиционер тем временем снова принялся что-то лопотать.

— Это он говорит, — перевёл «толмач», — что та пожилая женщина, чью внучку вы спасли, в годы войны воевала в одном партизанском отряде с Яношом Кадором, была у них медсестрой. Так что ваш подвиг будет оценен по достоинству.

— А если бы это была обычная старушка? — спросил я.

— Хм, думаю, и в этом случае ваш поступок был бы отмечен соответствующим образом, — услышал я ответ без перевода на венгерский. — Любая человеческая жизнь бесценна.

Ага, подумал я, эти бы слова да вашим отцам и дедам в уши, тем самым, которые в Великую Отечественную воевали под фашистскими знамёнами и зверствовали не хуже бандеровцев.

— Как они себя чувствуют, бабушка с внучкой? — поинтересовался я.

— Внучка хорошо, за ней ещё вчера приехали родители. Бабушку положили в госпиталь, на сердце жаловалась, но, скорее всего, всё обойдётся.

Не знаю уж, как они собрались благодарить меня за спасение на пожаре, но вскоре милиционер попрощался и был таков, заодно прихватив с собой всё ещё дожидавшихся его на улице тёток. А Сан Саныч, побурчав ещё немного, отпустил меня восвояси. Ребятам из сборной, заинтригованным происшедшими событиями, пришлось пересказывать суть дела. В их глазах я тут же стал героем, хотя в глазах соседей по домику стал им ещё накануне вечером.

— У меня жуть как чесался язык поделиться со всеми твоей историей, но я сдержался, — признался Юрка Гладышев.

После ужина появился Фёдор Матвеевич в сопровождении какого-то товарища при погонах, но уже не милиционера, и ещё одного, с болтавшейся на шее фотокамерой. Оказалось, заместитель начальника Управления пожарной охраны Будапешта и корреспондент центрального издания.

Для торжественной церемонии награждения собрали не только нашу команду, но и венгерскую. Пожарный произнёс речь и вручил мне грамоту, а на грудь прицепил медальку, на которой маленький человечек струёй из шланга поливал языки огня. Нам этом, собственно говоря, можно было и расходиться. Но Фёдор Матвеевич попросил советскую делегацию задержаться.

— Всё происшедшее стало для меня неожиданностью, — заявил он, когда венгры покинули конференц-зал. — Максим Варченко большой молодец, что, увидев пожар, тут же кинулся на помощь и, рискуя собственной жизнью, спас ребёнка. К тому же он скромно умолчал об этом происшествии, и в иных обстоятельствах мы даже не узнали бы о его подвиге. О твоём поступке я обязательно проинформирую руководство Госкомспорта.

Медаль я, конечно, сразу же снял после собрания, не хватало еще, как дурачку сверкать ею на спортивном костюме. А в общем-то, хорошо всё, что хорошо кончается. Жаль, конечно, что из-за проклятого рассечения почти выигранный бой отдали сопернику, но в целом впечатления от поездки пока неплохие. Посмотрим, как завтра сложатся экскурсия по Будапешту и ресторанные посиделки.

Любопытно, что на следующий день после завтрака на экскурсию с нами отправилась и венгерская команда. Из её состава, наверное, далеко не все были жителями столицы, и им тоже было интересно посмотреть город. А может быть, их и не спрашивали, отправили в приказном порядке. Мой соперник тоже поехал. А перед поездкой, у автобуса, Ласло подошёл ко мне и на ломаном русском сказал, что я был сильнее, и только досадная случайность сыграла в его пользу.

— Да ладно, бывает, — хмыкнул я. — А ты откуда русский-то знаешь?

Оказалось, им его преподают в школе наряду с английским. Вот ведь, бедолаги, у нас один-то язык в школах выучить не могут. И ведь вряд ли им русский пригодится, учитывая будущую евроинтеграцию Венгрии.

Наша бесплатная, за счёт принимающей стороны экскурсия началась с посещения самого старого моста — Львиного моста Будапешта. Названного так потому, что по бокам от него сидят каменные изваяния львов. Ехавшая с нами женщина-экскурсовод, говорившая на венгерском и русском, рассказала, что если меж каменных львов пройдет муж, который ни разу не изменял своей благоверной, львы тут же зарычат. Странно, я бы понял, зарычи они, если мужик изменял… Хотя тогда львы рычали бы не переставая.

Посетили Будайскую крепость и расположенный под нею лабиринт, построенный ещё во времена средневековья. Он предназначался для обеспечения безопасного перемещения населения и войск в случае осады крепости. Вход выглядел, как обычный вход в бар или что-то в этом роде. Длина катакомб насчитывала более километра.