Владимир Тимофеев - Три кварка (1982-2012)

В общем, Лена моя тихо грустит, я, прикидываясь шлангом, работаю. Все остальные тоже работают. В поте лица. Торопятся закончить пораньше. Сегодня футбол, надо успеть и до дома дойти, и пивом затариться, и с телевизора пыль смахнуть. Короче, ничто в этом мире не ново. Что в нынешние времена, что в будущие.

Монтаж фундаментов мы заканчиваем ровно в 16:00. Потом, сверх плана, чисто на кураже устанавливаем в стаканы восемь колонн. Бетоном, правда, гнезда не заливаем (бетон только завтра «приедет») — просто расклиниваем. Настроение у всех приподнятое — рабочий день завершён, пора по домам, смотреть трансляцию футбольного матча.

Из прорабской появляется мастер. Спускается в котлован, оценивает работу. Неожиданно чешет репу (точнее, каску на «репе»), прищуривается, смотрит на первую ось, на вторую (те, которые уже с колоннами). Поднимается наверх, опять смотрит.

Подзывает к себе дядю Колю:

— Иваныч. Вот ты мне как на духу скажи. Это я косой или это у вас колонны как бык поссал?

— Чё это? — удивляется Барабаш и тоже глядит на колонны. — Хм, да хрен его знает. Вроде ровненько всё.

— То есть, это я окосел? — хмуро уточняет Петрович.

— Ну-у, не то чтобы… — смущённо протягивает Иваныч, а потом все-таки признаётся. — Ну да, есть маленько.

— Маленько?! Да там весь ряд (трам-парарам) сантимов на десять ушёл!

Мы все потихоньку выбираемся из котлована, прислушиваемся к разговору начальства.

— Оси кто разбивал? — грозно вопрошает мастер, обводя взглядом толпу.

Лена на всякий случай прячется у меня за спиной.

— Кислицына! — орёт Петрович, заметив, наконец, виновницу торжества, робко выглядывающую из-за моего плеча. — А ну-ка, быстро сюда!

Девушка, опустив голову, подходит к мастеру.

— Что это за хрень, тебя спрашиваю? Какого (трах-тибидух) ты опять по осям мажешь?!

— Я их все точно пробила, — пытается возражать Лена. — Вон, и Андрей подтвердит. Можете сами проверить.

— И проверю, — грозит ей Петрович и тут же даёт отмашку Иванычу. — Шаг гляньте.

Тот дублирует команду Роме Гребенникову и Шурику. Парни спускаются в котлован и начинают рулеткой измерять расстояния между колоннами и между колоннами и стеной.

— Вроде правильно всё, — разводит руками Рома спустя пять минут. — Вдоль ровно шесть, плюс-минус сантим. Поперёк тоже всё в норме.

Петрович вновь чешет репу. То есть, тьфу, каску на репе.

— Нихрена не понимаю. Иваныч, может, у тебя рулетка убитая?

— Нормальная рулетка. Моя личная, — бурчит Иваныч.

Подхожу к самому краю откоса. Из всех присутствующих я один точно знаю, где здесь собака порылась. Ошибка и впрямь в геодезии. Вот только Лену я об этом вовремя не проинформировал. Почему? Да потому что весь из себя коварный змей-искуситель и в планах моих её промах играет очень важную роль.

— Ром, Шур, вы лучше диагонали проверьте, — предлагаю я стоящим в котловане парням.

— Разница сантиметров пятнадцать. Ромбик, — констатируют они по завершении измерений.

Мастер сурово смотрит на Лену.

— Э-эх! Понаберут дур на линию. Тьфу! — рубит правду-матку Петрович, потом разворачивается к геодезистке спиной и молча бредёт в прорабскую, пиная по дороге попадающиеся под ноги камешки.

Лена едва ли не плачет. Утешать её никто не собирается.

— Нам завтра акт на фундамент подписывать, — сообщает в пространство Иваныч и выдаёт длинную фразу, состоящую из одних междометий.

Краново́й зло сплёвывает и идёт по новой «разогревать» МКГ.

Электрик тоскливо вздыхает. Вечернее освещение площадки обеспечивать конкретно ему.

Пёс Бузун, поскуливая, крутится у нас между ног, потом неожиданно кусает себя за хвост, плюхается на землю, вытягивает шею и начинает яростно чесать правое ухо. Задней лапой, естественно. Так, как это принято у собак.

Всем всё понятно. Перемонтировать фундаменты надо сегодня. Иначе — вилы. Почти все чалки вынуты из-под стаканов, поэтому блоки надо заново переворачивать, цеплять, опять опрокидывать, подсыпать гравий, выравнивать основание. Плюс колонны придётся убирать нафиг. Часов до десяти провозимся — это минимум. Короче, плакали все планы на вечер, фиг вам, товарищи строители, а не футбол.

Лена всхлипывает, закрыв руками лицо.

— Это всё из-за меня, — произносит она сквозь слезы, когда я снова подхожу к ней. — У меня это уже третий раз, и каждый раз всё хуже и хуже.

Осторожно трогаю её за плечо:

— Да ладно тебе, Лен, не расстраивайся. Мы сейчас всё быстро исправим.

— Как?! Как исправим?! — почти кричит девушка.

«Ну вот, кажется, истерика начинается. Пора принимать меры».

Честно говоря, в возникшей проблеме Лениной вины почти нет. Будь я сейчас в своём настоящем возрасте и в той должности, которую занимал в двухтысячных, прибыл бы на этот объект, показательно отодрал бы, во-первых, мастера, во-вторых, Иванычу бы люлей накидал, в-третьих, прораба, который сюда и носа не кажет, отпинал не по-детски. За что, спрашивается? А за то, что скинули на бедную девушку свою часть работы и её же теперь во всех грехах обвиняете. Оси, ранее вынесенные, потеряли? Потеряли. Ре́пер девочке дали? Не дали. Про привязку сказали что-нибудь путное? Тоже нет. Тогда за каким, спрашивается, х… вы, оглоеды, девчонку до слёз довели?..

Хотя, конечно, моя вина тут тоже имеется. Ошибку Лены заметил, но не поправил. Сволочь, короче. Наглая и циничная. Так что: сам создал проблему — сам её и решай. Обольститель. Гы…

Приобнимаю Лену за талию и тихо шепчу ей на ухо:

— Сейчас сама всё увидишь.

Девушка на миг замирает, а потом резко поворачивается ко мне:

— Обещаешь?

«Или я лох голимый и в женщинах совершенно не разбираюсь, или… во взгляде её не только надежда».

Прикрываю глаза и мысленно себе аплодирую.

— Обещаю.

Оставляю девушку страдать в одиночестве, а сам подхожу к дяде Коле.

— Николай Иванович, у вас ломы есть?

— Что? Какие ломы?

— Железные.

— Ну, есть. А чего?

— Тут такое дело. В общем, в подготовке у нас щебень гранитный, не известняк. Фракция мелкая, плюс окатышей дофига. То есть, если мы даже блоки подвигаем слегонца, уплотнение нифига не нарушится и отметка никуда не уйдёт. Короче, в три лома возьмёмся, сдвинем, всё будет чики-чики. Там даже колонны вынимать не придётся. Кран их внатяг примет…

— Погоди-погоди, — перебивает меня Барабаш. — Значит, говоришь, ломами?

— Ну да. Но можно и чем-то другим, не знаю.

Иваныч чешет несуществующую бороду, с сомнением глядит на меня, а затем…

— А ну, бойцы, айда за ломами! — кричит он тусующимся в котловане парням.

Одними ломами мы, конечно же, не обходимся. Но это и не важно. Вдохновлённые внезапно открывшейся перспективой, парни сами находят способы, как лучше организовать «передвижку». Трудовой энтузиазм бьёт ключом, в работе участвуют все. В процесс включается даже возвратившийся из прорабки Петрович. В плане общего руководства, конечно, а не в том, чтобы самому лопатой или ломом махать.