Александр Борисов - Так не бывает, или Хрен знат [= Хрен знат] [litres]

– Нет. В школе у нас Милка в подвале живёт. Котят принесла. Жалко.

Версия была не из лучших, но ничего другого на ум не пришло. С точки зрения логики я вполне мог рассчитывать на адекватный ответ. И он прозвучал:

– Тю на тебя! Не вздумай такую заразу в дом принести! – Дед Иван прикусил щепотку гвоздей и опять застучал молотком.

Вот тебе и весь сказ до копейки! У этого поколения своя логика.

– Дедушка Ваня, – снова спросил я, – в сарае у вас или на чердаке веничьё не осталось? Такое, чтоб семена ещё не очищены?

– Есть чутка, – отозвался он и сплюнул с досады (вот приставучий!). – Тебе-то зачем?

– Да сделали мне позавчера такое приспособление, что само семена очищает. Хочется испытать.

Изумлённый Иван Прокопьевич чуть не уронил молоток:

– Да ты что?! Кто ж это такое придумал?

– Наш учитель труда.

– И работает?

– Как зверь, говорит, только успевай подноси.

– Так прямо само и шоркает? Быть такого не может! А ну, покажи!

До последних дней жизни дед Иван разбирался с веничьём железной скребницей, которой до этого чистил и мыл свою Лыску. Наденет ремень на руку – и вперёд! Он просто не мог вообразить, что может существовать какой-то другой, более быстрый способ.

Я заглянул в сарай. Хотел отыскать насадку и приладить её на электродвигатель, но чуть не споткнулся о велосипед «Школьник».

Каким же он стал маленьким! Не успел удивиться, бабушка забила тревогу:

– Сашка! Иде тебя черты носють?! Ты деда позвал? Дождёсси у меня хворостны!

– Сейчас позову!

Я погладил ладонью седло и взялся за работу. Там, в принципе, дел на один чих: убрать проволоку да закрутить болт. Деревянное основание трогать не стал, какая-никакая устойчивость.

Через пару минут мой электротрансформер легко превратился в чистилку веничья. Не стыдно и показать.

Возле летнего душа стояла короткая лестница. У колодца, давясь и всхлипывая, урчал водяной насос. Иван Прокопьевич собирал инструменты, а дед Степан, стоя на верхней ступеньке, заправлял резиновый шланг в горловину железной бочки.

– Ты чего это тут блукаешь?! – строго спросил он. – А ну, строевым шагом в постель! Вот увидит бабушка твои железяки, будет тогда чертей и мне, и тебе.

– Она меня и послала. Я за тобой, ужинать.

– Скажи, уже иду.

– Погодь, – озадаченно сказал дед Иван, разглядывая мою приспособу. – Насколько я понял, эта хреновина крутится на валу и должна, по задумке конструктора, сбивать напайками семена. Так?

– Так, – подтвердил я.

– Ну, если деревянной лопаточкой метёлку сверху прижать, какой-то толк с этого будет. Только сдаётся мне, что получится не намного быстрей. Степан! Как ты думаешь?

– А чёрт его знает, – отозвался тот с верхотуры. – Спущусь, посмотрю.

– Са-ашка-а!

Ох и волнуется бабушка! Надо идти, а жаль: пропущу самое интересное. Опека по мелочам надоедает. Но я своих стариков искренне понимаю. У них перед моей матерью свои обязательства и очень большая ответственность.

– Лишай у той кошки, – вполголоса, чтобы дед не услышал, промолвил Иван Прокопьевич, приостановив меня. – Если лечить надумаешь, возьмёшь у меня дёготь и поганые рукавицы. Мажь не жалея. И её, и котят.

Барский ужин поджидал меня у кровати. Зря бабушка так беспокоилась, ничего не успело остыть. Ни чай, ни картофельный «совус с булдыжкой». Нет, какие волшебные куры бегали в нашем дворе! Мясо плотное, ароматное, в каждой тушке на палец жира, такое не приедается никогда.

Уж в чём в чём, а в курицах я понимал. Они эволюционировали рядом со мной всю долгую жизнь, в варёном и жареном виде: от бабушкиных деликатесов до приснопамятных «ножек Буша». Во флотском меню это блюдо относится к традиционным. Последний салага знает: если на календаре воскресенье, значит, на завтрак будет кофе и сыр с ветчиной, а на обед – курица с рисом. В каких только иностранных портах мы не пополняли запасы продуктов! И в первой десятке каждой заявки обязательно фигурировала её величество chicken.

Я ел в одиночестве. В комнате стояла мёртвая тишина. Елена Акимовна вышла, чтобы ещё раз позвать деда, и тоже пропала.

На половине Ивана Прокопьевича стрекотала моя приспособа. Сквозь открытую форточку доносились приглушённые голоса. Перед тем как уснуть, я поставил гитару у комода рядом с портфелем. Прикоснувшись к стене, она отозвалась объёмным, глухим звуком. Будем дружить.

Ох уж эти бабушкины чаи! Не хотят они выходить потом.

Раза четыре за ночь выходил «подышать свежим воздухом». Ворочался после, вспоминал, что за сон посетил меня нынешней ночью? Что душа так счастьем сочится?

Утром встал по тому же самому делу, а на лестнице дед. В руке мой маленький велик. На чердак прёт.

– Ты что, – говорю, – делаешь? Зачем тогда вниз опускал?

– Да глянул я на него, – отозвался дед с верхотуры, – и таке ж оно всё маленькое! Ходи за ним в три погибели…

Хотел от избытка чувств ещё и рукой махнуть, но передумал. Какая-никакая, а высота.

И такая меня досада взяла! Еле сдержался, не нагрубил.

– Кому-то, – сказал, – может оно и маленькое, а нам с бабушкой в самый раз. Ты бы лучше стиральную машинку достал. Не всё ж ей бельё на доске шоркать?

Тут и Елена Акимовна легка на помине:

– А что у меня, руки отсохнут?

Плюнул я и ушёл досыпать, но последнее слово оставил, как всегда, за собой.

– Зачем нам, – спросил, – утюг, если бельё можно рубелем гладить?

– От языкатый, ну вылитый дед!

Если я этого не услышал, то это ещё не значит, что бабушка так не сказала…

Когда я снова проснулся, случилась война. Нет, не в нашей семье, а та самая, из Книги рекордов Гиннесса: самая быстрая, самая эффективная и самая справедливая. Включил радио, а там: «На рассвете, без объявления войны…» Нехорошие такие ассоциации.

Даже самые горячие новости бабушка ни в грош не ставит. Запросто перебивает самого Левитана, если самой есть что сказать.

– Дед в поле поехал. Вернётся не раньше обеда. Там Пашка конфеты тебе передала, найдёшь в вазочке, но ты аппетит не перебивай! Я пошла в магазин.

Я угодливо поугукал, соглашаясь на всё. Это не передать, как интересно следить за минувшими мировыми событиями в режиме онлайн, но дело превыше всего.

– Ты сказала бы дедушке, чтоб достал с чердака «Белку». Тебя он точно послушается.

– Тю на тебя! Она ж не работает!

– Там ремонта на пять минут. Ремень на место поставить и двигатель закрепить. Дед бы и сам…

– Некогда мне! – отрезала бабушка. – Тут и так голова кругом. Ты ещё тут со своими белками… – И ушла не дослушав.

Диктор перешёл к другим новостям. К моему удивлению, они были. Вот и верь после этого Интернету. С его подачи мне почему-то раньше казалось, что пятое июня – это такая уникальная дата, когда никто не рождался, не умирал и вообще никаких значимых событий в мире не происходило за исключением шестидневной войны. На первые двадцать поисковых страниц – сплошная осанна Израилю. Мол, молодцы, так и надо. В этот день, как сейчас помню, наша газета вышла без рубрики «День в истории». Просто нечего было писать.