Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

– И снова в самую точку, милсдарь Стефан. С самого начала всё пошло наперекосяк. Мы очертили мелом круг, нарисовали звезду, нанесли какие-то знаки… не спрашивайте какие, сорок лет прошло! Конечно, мы и предположить не могли, что именно в ту ночь некая дама не устоит наконец перед помощником штурмана, а тот, соответственно, не долго простоит у штурвала. И нас занесёт за Межу. До сих пор не знаю, сыграло ли это свою роль, но… заклинание сработало.

Мы стояли в круге свечей, и наши тени накладывались одна на другую, а когда я прочёл слова заклинания, – как будто… срослись, что ли? Это было странное и жуткое ощущение, помню его до сих пор. Как будто в тебя вливают кого-то другого: в твоё тело, в твою голову, в мысли твои… Как будто появился некто второй и встал ровно на то же место в этом мире, которое прежде занимал только ты один. В первый миг я просто оцепенел от ужаса, и Петер – это видно было по его взгляду – тоже испугался. Но отступать было некогда, я взял заранее приготовленный кинжал и… в рукописи это называлось «укоротить».

– Укоротить?! – не сдержалась Мойра.

– Вот так, провести ножом у самых ступней, как будто отрезать тень. – Капитан взмахнул ладонью в воздухе. – А затем прижечь.

– Но Петер никогда не прижигает! – ахнул Марк. – Просто укорачивает, и всё.

– Может, у него напрочь отрезало память о том, что тогда произошло. А может, наоборот. Может, он слишком хорошо помнит, что было дальше.

Ахавель затянулся, выдохнул густое облако дыма. И начал снимать перчатку с увечной руки.

– А дальше, – сказал он, – было вот что. Откинулся люк, и в трюм ворвался взбешённый Нисифоро. Не знаю, может, он таким образом нарушил герметичность пространства, в котором проходил ритуал. А может, просто вызвал сквозняк. Но огонёк свечи, которой я должен был прижечь разрез, перекинулся на тень. Петер закричал. Никто и никогда на моей памяти не кричал настолько жутко и отчаянно. Дальше… дальше всё произошло моментально. Пламя сожрало тень Петера и сей же час откатилось от края круга назад – так откатывается морская волна, наткнувшись на преграду. Кожу руки обожгло, я заорал и упустил свечку, отшатнулся… И вышел из круга.

Ахавель вскинул руку без перчатки – деревянную кисть с вырезанными на ней линиями жизни, рока и предназначения.

– Мне повезло: плоть огонь жрал чуть медленнее, чем тень. Тот самый лекарь, который лишил нас отцовских сбережений, избавил меня и от обугленных остатков пальцев. Но это потом. А тогда я упал на колени, воя от боли. Нисифоро вскинул руки и начал произносить заклинание. Уж не знаю, чего он хотел добиться, но вряд ли того, что получил. Наверное, ему следовало внимательнее смотреть себе под ноги: он ведь наступил на меловую линию… а может, дело в том, что Нисифоро просто был слабым магом и неудачником, не знаю. Я увидел, как он запинается на полуслове, хватается за горло, хрипит и падает на пол. Петер к тому времени уже лежал бездыханный. А я… мне хватило ума подбежать к какому-то ящику, накрытому парусиной, сорвать её и… – он пожал плечами, – что ж, я как- то успел сбить пламя до того, как потерял сознание от боли. Потом… потом были несколько дней, которые я помню фрагментами. Было больно здесь и здесь, – Китобой показал на деревянную кисть и прикоснулся к виску. - Старые воспоминания возвращались постепенно. Причем это были не мои воспоминания, так что я видел самого себя как бы со стороны, а Петера – не видел вовсе. И остался один день – день перед отплытием, – о котором я так ничего и не помню.

Позже, когда я пошёл на поправку, мне рассказали, что спасли нас по чистой случайности. За Межой каравелла вроде как налетела на что-то, и боцман отправил нескольких матросов проверить, нет ли течи. Они нас и обнаружили.

Капитан снова затянулся.

– Нас – это меня и Нисифоро. Петер пропал, просто исчез, словно его никогда и не было. А Нисифоро сошёл с ума. Это поняли не сразу, сперва-то он просто молчал и глядел на всех диким взглядом. Беднягу отвели в каюту и решили, что ему нужно немного отдохнуть. Потом кто-то догадался заглянуть к нему и предложить подкрепиться. Предложение запоздало, поскольку Нисифоро как раз перекусывал. Запихивался обрывками каких-то листов.

– Копиями Манускрипта.

– Скорее всего. Наверняка сложно было сказать: он их перед употреблением как следует измельчил. Вот, собственно, – развёл руками Китобой, – и вся история.

– А потом? – спросил Марк. – Потом вы с ними встречались?

– В Чердиане я видел одного нищего, очень похожего на Нисифоро. Но вряд ли это он, ему ведь ещё тогда было хорошо за шестьдесят. А что до Петера… Петер умер сорок лет назад, во время ритуала. Тот, кто завладел его телом… – Ахавель покачал головой. – Это существо точно не Петер.

– Потому что не взрослеет?

– Нет, милсдарь ведьмак, не поэтому. Я ведь… я виделся с ним. Давно, ещё до того, как начали приходить те записки. Он, похоже, не знал, что я выжил, – или, по крайней мере, не был в этом уверен. Чтобы не вдаваться в подробности, – Китобой глянул на Марка, – я наведывался тогда в один дом. У моей дамы были дети; обычно, когда я приходил, они уже спали, но в тот раз дама никак не могла их уложить. Им казалось, что кто-то заглядывает в окно (а это был второй этаж). Я отправился в сад, убедиться, нет ли там вора или ещё кого – и нос к носу столкнулся с этим псевдо-Петером. Тогда мы оба были слишком потрясены, он сбежал, я… я больше не ходил в тот дом. Через полтора года это существо отыскало меня. Обвинило в краже воспоминаний и атаковало. Я отбивался, хотя понимал, что долго не продержусь. Он был невероятно проворен и столь же зол.

– Что же его остановило?

– Сам не знаю. Может, подоспевшие на шум стражники, но вряд ли. Он бы легко с ними справился, просто играючи. Так или иначе, он сбежал, а потом… потом время от времени стал присылать письма. Я подозреваю, с памятью у него действительно не всё в порядке, иногда он просто забывает о моём существовании, потом вспоминает, и всё начинается по новой. – Ахавель пожал плечами. – Сами по себе письма меня не тревожили. Раздражали, но не сильно. А вот когда я узнал о всех тех детях… Тогда я взялся за дело всерьёз.

– Похоже, – сказал ведьмак, – это у вас семейная черта: браться за дело всерьёз. Но я так и не понял, отчего именно вы решили, что он – не Петер.

– Потому что я видел, как он ведёт себя, как выглядит, как разговаривает… Я думал об этом, милсдарь Стефин. И пришёл к выводу, что, лишив Петера тени, превратил его в вампира.

– Логично. А если я выколю вам глаз, я превращу вас в циклопа. Хотите знать моё мнение? Мальчик, безусловно, изменился. Что-то такое вы сотворили с его памятью, и наверняка не только с ней. Если Мойра расшифрует Манускрипт, это, возможно, даст нам ключ к разгадке. А потом… как знать, вдруг нам удастся провести ритуал и всё повернуть вспять?