Станислав Смакотин - Немой пророк

Закатившийся в угол колокольчик давно водружён на ажурную подставку, и нам приносят чай с какой-то выпечкой по звонку хозяина кабинета. Пока лакей с каменным лицом неслышно расставляет приборы, мы напряжённо молчим, думая каждый о своём. Едва закрывается дверь, тишину нарушает Николай:

— Сколько?..

Уточнений не требуется – я отлично понимаю, о чём он.

— От десяти дней до… — я мрачно пожимаю плечами. — Дольше всех жив Павел Иванович Мищенко – около полугода. Я рассказал ему в Маньчжурии, во время рейда, затем ваш дядя. Господа Витте, Алексеев, Линевич… Матавкин, Данчич, два последних человека – офицеры «Суворова», около двух недель. Рожественский – приблизительно два месяца… Я не вижу, хоть постоянно и думаю об этом, ваше величество, никакой взаимосвязи между временем, прошедшим с момента рассказа и смертью, хоть и пытаюсь, поверьте, её отследить. Господину Данчичу, например, я не говорил о будущем вообще ничего, он просто подобрал с пола случайно обронённую мной денежную купюру… Купюру оттуда. Матавкину и Рожественскому – только о Цусимском сражении… Каким оно должно было быть на самом деле.

— И каким же? — в глазах императора появляется интерес.

В нескольких словах, глядя на всё более округляющиеся глаза Николая, я объясняю, насколько глубоко тот заблуждался, самостоятельно рассчитывая на трёхцветный флаг в Токио.

— …Таким образом, ваше величество, во Владивосток должны были прорваться два миноносца и один лёгкий крейсер – «Алмаз».

— Не может…

— Может, ваше величество. Просто: поверьте. Могу легко доказать, в общем – тут, на смартфоне у меня имеется целая книга, написанная матросом с «Орла». Этот броненосец потом долго ещё ходил под японским флагом, называясь «Ивами»…

— Книга? Там?! — кивает он на телефон.

Хосподя!!!

— Текст книги – вот такой, примерно, — показываю я, тыкая наугад в первый попавшийся файл. И, в общем, зря это делаю, потому как на экране немедленно возникает череда движущихся поз Кама Сутры, в гифках. Непонятно где, когда и откуда скачанной. Ай-яй-яй, вот спалился-то?!

— Это книга о том сражении с японцами? — в его голосе слышится ирония.

— Можно сказать и так, ваше величество… — быстро выключаю я предательский смартфон. — Просто представьте, что вот этот лысый мужик – японская эскадра, и всё сразу встанет на свои места.

Минуту мы сидим молча. Я – внутренне матерясь на аппарат, Николай – в угрюмой задумчивости. Наконец, он подымает голову и следующим вопросом едва не ставит меня в полный тупик:

— И что же мне теперь делать? Посоветуйте?

На секунду мне становится безумно жаль его – он ведь неплохой, в общем. Большая семья, пятеро детей, жена любимая… Оказался просто не на своём месте, а так – всё ничего. Но – жалость приходит лишь на секунду: предупреждали его – сам не послушал. Посоветовать, говоришь? Хорошо, договорились.

Отодвинув чашку с чаем, к которому я так и не притронулся, я складываю руки на груди:

— Что делать, ваше величество? Вот вам моё мнение, если интересно: немедленно назначить регента и принять конституцию, ограничив монархию. За образец можете взять британский парламентаризм, у них там в демократии вековые традиции – не то ваши полумеры с полувыборами до добра точно не доведут, я вам это наглядно, надеюсь, объяснил?

Вопреки ожиданиям, Николай даже не дёргается, продолжая упорно смотреть в одну точку. И тогда я его добиваю окончательно:

— В качестве регента, на время осуществления парламентской реформы, рекомендую, очень рекомендую, ваше величество, устранить вашу семью от управления государством и рассмотреть кандидатуру Петра Аркадьевича Столыпина, недавно назначенного главой Кабинета министров. Это в случае, если вы… — я не договариваю, замолчав на полуслове. Нам обоим всё понятно.

Молчит, продолжая глядеть в пространство.

— Пока вы… — я вновь одёргиваю себя. — Пока вы монарх и верховный главнокомандующий, срочно отдайте приказ Артиллерийскому комитету в обязательном порядке одобрить чертежи автоматической винтовки, созданной господином Фёдоровым по моим эскизам. Поверьте мне, то оружие – лучшее из стрелкового, когда-либо созданного человеком даже на начало двадцать первого века!

Едва заметный кивок в ответ.

— Ну, а аппарат этот… — я извлекаю из кармана смартфон и кладу перед ним на стол. — Я с радостью передам в Академию наук. Пусть светлые умы – физики, химики, математики изучают технологии далёкого будущего. Уверен, при грамотном научном анализе этой штуки, Россия через какое-то время сможет сделать гигантский технологический рывок, который другим государствам и не снился!

Пока я произношу последние слова, торжественно глядя на телефон, с меня вдруг слетает весь пафос. Потому что я с неудовольствием вспоминаю о «Коме с утра». Как и ещё о нескольких, скажем так, весьма личных фотографиях с Анькой. Кажется, где-то ещё и видео домашнее было?!.. Ах я, растяпа такая!!!

Быстро схватив гаджет обратно, я немедленно поправляюсь, краснея:

— Я отдам его завтра!

Впрочем, Николаю, кажется, всё равно – о чём-то глубоко задумавшись, он продолжает медитировать, едва заметно шевеля губами. Эй, всё в порядке с тобой?

Встрепенувшись, наконец, царь окидывает меня странным взглядом.

— Значит, минимум дней десять у меня ещё имеется, говорите? Так ведь, господин Смирнов?

— Так, ваше величество…

— Всё, что вы сказали и показали, я услышал и увидел. А теперь, прошу прощения, позвольте мне некоторое время побыть одному… — он устало подымает обе руки, начав массировать пальцами виски. Словно в приступе сильнейшей головной боли.

Мне вдруг становится безумно стыдно за себя. «Дурак! Я ведь его убил, практически! А он ещё целых три часа меня слушал, даже улыбаясь иногда… Смартфон, Академия наук – господи, какой же я ещё идиот всё-таки! Недотёпа и кретин!»

Схватив со стула фуражку и вытянувшись, я щёлкаю каблуками и быстро направляюсь к выходу. И уже у самой двери меня окликает его голос:

— Господин Смирнов?

— Да, ваше величество? — останавливаюсь я.

Пауза в несколько секунд.

— Не совсем пока понимаю, зачем вас всё время пытаются убить… — задумчиво произносит Николай. — Можете идти, вы свободны.

Человеческие драмы, будущие войны, технический прогресс и весь научный потенциал целого человечества меркнут… Нет, не так: все эти понятия отдыхают, если речь идёт о женщине. Если же в дело вступает женщина любимая, то они просто вяло курят в сторонке, ни на что не рассчитывая.

Вот и я сейчас, прислонившись плечом к ветвистой берёзе в Александровском парке, тоже нервно курю уже третью папиросу подряд, оглядываясь по сторонам и переживая. И если кто-то подумает, что виной всему тяжёлый разговор с Николаем Романовым, закончившийся полчаса назад, он жестоко ошибётся: виной всему опоздание на ежедневную встречу. На мою любимую встречу, ждать которую начинаю с самого утра. Встречу с Еленой Алексеевной Куропаткиной.