Станислав Смакотин - Немой пророк

— Сообщите царю – я знаю, как его спасти. Передайте ему по инстанциям. Не передашь – всю оставшуюся жизнь жалеть будешь, — сквозь зубы рычу я.

— Посидите в покое пять минут, господин Смирнов, — он откладывает паспорт и берёт мятые купюры, начиная внимательно рассматривать их на свет.

За спиной хлопает дверь и жилистый вытягивается:

— Ваше превосходительство…

— Вольно.

Несколько быстрых шагов позади и Спиридович, грохнув стулом, садится напротив меня.

— Оставьте нас вдвоём, Виктор Евгеньевич.

— Но ваше превосходительство, здесь странные докум…

— Быстро!

— Есть!

Когда дверь закрывается, я успеваю опередить Спиридовича:

— Не прикасайтесь к вещам на столе, умрёте. Ни о чём не спрашивайте… Просто подымите телефонную трубку и соединитесь с приёмной его величества.

Читая отрицательный ответ в его глазах, я добавляю:

— Пусть ему передадут всего две фразы. Первая: Смирнов нашёл средство спасения.

— Средство спасения от чего, господин Смирнов?

— Просто передайте, он всё поймёт.

— А какова же вторая фраза?

— Смирнов просит об аудиенции прямо сейчас.

Во дворце шум и суета – с озабоченными лицами взад-вперёд носятся лакеи, группа военных у мраморной колонны о чём-то оживлённо перешёптывается, заложив ладони за лацканы кителей. Несколько дам на скамье, в углу пригнулись друг к дружке, оживлённо обсуждая последние новости… При появлении нашей группы всё разом стихает, уступая место напряжённой тишине. И только топот четырёх пар ног по дубовому паркету отдаётся под сводчатым потолком звучным эхом: «Топ, топ, топ, топ…»

Мои кисти скованны наручниками, двое парней по сторонам крепко держат под локти. Спиридович шагает впереди, сцепив руки за спиной, и все покорно расступаются перед этой странной, не виданной здешними стенами процессией. Процессией, оставляющей вслед за собой нарастающую звуковую волну, состоящую из одного единственного словосочетания: «бомбиста повели!..»

Наверное, разум должен возмутиться, запротестовать такой страшной клевете – потому что это ложь и всё совсем не так… Но я, увлекаемый сильными руками, продолжаю молча идти, глядя под ноги. Так как мне в этот момент – абсолютно всё равно.

— Ждать тут! — Спиридович, грозно нахмурившись моим провожатым, оправляет на себе сюртук. — Держать крепко, глядеть в оба!

С этими словами он дёргает ручку кабинета его величества. Мои локти словно стискиваются стальным прессом. Проходит несколько минут, которых я просто не замечаю – как будто время, изменив своё течение, стало идти по-иному. И подымаю голову только тогда, когда дверь открывается вновь.

— Заводите! — зычно командует глава охранки, делая шаг внутрь комнаты.

Тут ничего не изменилось со вчерашнего дня: те же шкафы, те же картины и фотографии… Даже чашки сервиза, кажется, стоят на тех же местах, где мы вчера их оставили. Изменилось только одно: ни здесь, во дворце, ни за его стенами больше никогда не будет раздаваться звонкий смех одной юной девушки. Единственной в мире обладающей глазами, будто у того смайлика, в соцсетях…

Хозяин кабинета находится за столом. На нём парадный белый китель с какой-то медалью и золотые эполеты. Он выглядит очень уставшим, этот человек – не спал всю ночь, лоб прорезан морщинами, под глазами же – залегли глубокие, тёмные мешки. Но вот смотрит он… Наверное, выражение его глаз можно сравнить со взглядом тонущего человека, который крепко ухватился за что-то в воде. Пока ещё не понимающего, за что именно – палка ли это, что пойдёт вместе с ним ко дну, либо бревно, способное помочь выкарабкаться.

— Ваше величество… — начинает Спиридович. — Я прошу прощения, но всё же категорически протестую: этот человек час назад пытался ворваться во дворец…

— Оставьте нас вдвоём, Александр Иванович, я приказываю, — устало говорит Николай.

— Наручники…

— Наручники снимите. Это тоже приказ, исполняйте.

Щелчок сзади освобождает мои руки.

— Ваше величество, мы караулим за дверью…

— Хорошо.

Когда закрывается дверь, император некоторое время молча меня оглядывает – китель со следами крови, разорванная сорочка… Наконец, он первым нарушает молчание:

— Я знаю, что случилось. Примите мои соболезнования и…

Я перебиваю его на полуслове:

— Я здесь не за словами утешения, ваше величество. Я принёс вам средство от вашей скорой смерти. Вы останетесь живы, если прямо здесь и сейчас выполните мои условия. В противном случае вас, полагаю, ожидает судьба господ, о которых мы говорили вчера. И вам останется только ждать.

— И каковы же ваши условия, господин Смирнов? — пристально смотрит он на меня.

Утопающий, кажется, осознал, что схватился за прочное, сухое бревно. Однако, пока не знает, что бревно горит жарким, обжигающим пламенем. Удержаться на нём – требует силы, воли и мужества. И плевать мне в эту минуту, что я вру. Точнее, говорю ему не всё:

— Мои условия таковы. Первое: прямо здесь и сейчас вы составляете и подписываете отречение от престола в пользу сына. Второе: здесь и сейчас вы составляете, и подписываете указ о конституционной реформе, которая должна пройти в течение полугода с момента подписания вами. И, третье… На время реформы вы назначаете регентом Петра Столыпина. Романовы должны уйти от непосредственного управления страной. Я всё сказал.

Сколько длится молчание, я не знаю – секунду, минуту, час… Вечность? Время с момента взрыва течёт совсем по-другому, и я коротаю его, глядя себе под ноги. Ничто другое меня больше не интересует. Тишину нарушает звук выдвигаемого ящика стола. Слышен шелест бумаги и спокойный голос императора заставляет меня поднять взгляд:

— Заявление ваше напоминает, уж простите меня за прямоту, грубейший шантаж, господин Смирнов. Недостойный помыслов, и тем более уст благородного, воспитанного человека. Поддаться на который было бы верхом слабости для любой, хоть сколь-нибудь уважающей себя личности. Уж не знаю, все ли у вас в будущем столь не отёсаны, либо вы, господин Смирнов, уникальный случай… — произнося эти слова, Николай читает какой-то текст, подперев рукой подбородок.

— Однако я верю в Провидение, и коль судьба выбрала именно вас для такого чуда, как перемещение в прошлое, а вы стоите здесь, передо мной, я готов продолжить с вами беседу.

Император переворачивает страницу, продолжая изучать строчки документа. Когда он дочитывает до конца, то погружается в себя, о чём-то глубоко задумавшись. Большие напольные часы глухо отбивают десять раз. И тут же, вторя им, столько же стукают миниатюрные с ангелочками, стоящие на столе хозяина кабинета. Выйдя, наконец, из размышлений, Николай, словно опомнившись, аккуратно складывает листы вместе, разглаживая края. После чего, чуть помедлив, кладёт их на край стола с моей стороны.