Станислав Смакотин - Немой пророк

— Да уж… — генерал, нахмурившись, вертит седой ус. — Стоило лишь оставить вас в одиночестве, господин Смирнов, и жизнь вас понесла, как погляжу… Ну куда, куда же всё это годится? Вот уж не предполагал, что при встрече с вами услышу от вас подобный рассказ… Я рад, конечно, что меня не коснётся проклятие этого вашего…

— Смартфона? — договариваю за него я.

— Именно. Но… И что, вы всерьёз полагаете, всё это происходит с санкции его величества? Что на переговорах в Корее вы выступите обычным убийцей? Что за чушь! Я ещё готов поверить в интриги господина Спиридовича, ему положено по долгу службы, хоть бы и в целях укрепления авторитета при дворе, но… И не переубеждайте меня даже, не хочу слышать ничего подобного! — он в запальчивости грохает стаканом по столу, отчего налитая до краёв водка расплёскивается на стол.

Заметив потерю жидкости, тот немедленно добавляет упущенное из солидной бутыли, и одним махом опрокидывает стакан в горло. Даже не поморщившись. Закуски, кстати, генерал тоже не признаёт ни при каких условиях, потому на его половине стола – пусто. Снова грохнув стаканом, тот подымается со стула и устремляет на меня прожигающий насквозь взгляд:

— Невеста у него – красавица и умница, это раз! — он загибает указательный палец.

— Флигель-адъютантская должность имелась при дворе, о которой отпрыски всей знати с самого мальства мечтают, так и не получая её – два! — загибает он средний.

— Его величество к нему благоволил, я лично – лично вас представил, поручился головой, три!!! — безымянный палец ложится к собратьям.

— Бесценные, никому кроме вас неведомые знания о грядущем, в целом мире вы, господин Смирнов, один такой уникальный – четыре!!! Да вам жить не тужить советником при дворе его величества, вас ведь никто не трогал, никто вам не мешал! Вы как сыр в масле катались, и что теперь?! Умудриться промотать всё, что даровано вам провидением за какие-то два месяца, ну где это видано?!..

Продемонстрировав мне кулак со всеми пятью сжатыми пальцами, Павел Иванович вновь садится на стул, вставив в зубы папиросу. Когда к потолку подымается первый клуб дыма, он произносит уже спокойней:

— Я понимаю ещё в Темире, где я рос, сосед наш, Царствие ему Небесное, получил огромное наследство да спустил его в карты за три месяца… На скачках ещё… — мрачно добавляет Мищенко. — Так он, фамилию тот носил Загоруйко, вышел на берег Шурая, перекрестился да канул в воду с камнем на шее, только его и видали. А вы что? Коллежский советник господин Смирнов? И это после поручика в должности флигель-адъютанта?!.. Привозят вас, понимаете ли, в поезде как арестанта какого? Тьфу!!!

Он в негодовании бьёт кулаком по столу, отчего вся посуда подпрыгивает, жалобно звякнув. Жалобно – как раз в тон тому, что я сейчас чувствую.

— Вас какого чёрта понесло к революционерам? Ну, да, я читал служебные телеграммы… В Петербурге прямо падёж их какой-то – смерть за смертью… И кстати, вы ещё не слыхали о тяжкой болезни великого князя? Александра Михайловича Романова? Нет? Ну, так знайте – дядя Николая Второго в настоящий момент лежит при смерти. А дуэльный визави ваш, князь Оболенский уже отбыл к пращурам, читал сегодня в утренней телеграмме… — он замолкает, продолжая накручивать ус на палец.

Я сижу, как оплёванный. Пожалуй, впервые для меня настолько чётко сформулировали, кто я такой и почему. Действительно: промотать всё так бездарно – это надо было ещё постараться…

Мищенко же, о чём-то подумав, и не думает меня щадить:

— Пожалуй, я соглашусь с вами, господин Смирнов, убедили – без вмешательства его величества ваше нынешнее положение не обошлось, тут к гадалке не ходи. Держать близ себя столь опасного и непредсказуемого человека, несущего смерть по каким-то там своим соображениям – было бы верхом неразумия. Скажу вам даже более: на фоне того всеобщего мора в Петербурге, устроенного вами… Я диву даюсь, как вы до сих пор сами живы!

Нахмурившись, генерал сверлит меня огненным взором. Буравит глазами так, что душа моя, и без того трепыхающаяся где-то в районе «солнышка», окончательно уползает куда-то в район пяток. Раньше, кстати, никогда не понимал смысла этого выражения, теперь же – всё как на ладони…

Однако, вломив мне по самое «не хочу», Мищенко, похоже, удовлетворяется увиденным. Во всяком случае, тон его внезапно становится мягче:

— Единственное оправдание для вас, господин Смирнов, я усматриваю лишь в том, что все эти идиотские поступки вы совершали от чистого сердца. И именно потому я сейчас беседую с вами, господин коллежский советник. Выпейте! — до краёв наполняет он рюмку, придвигая её мне.

Механическим движением я опрокидываю в себя содержимое, даже не ощутив жжения во рту. Вода водой, разве, чуть горький привкус… Мрачно оценив мою реакцию, Мищенко немедленно наполняет рюмку вновь, ставя мне под нос.

— Ещё! — требовательно приказывает он.

На этот раз в голове что-то щёлкает, и рука непроизвольно тянется к огурцу, лежащему на моей половине стола.

— Вот, теперь намного лучше!

Поднявшись со стула, тот начинает методично расхаживать по комнате, заложив руки за спину. То и дело останавливаясь возле меня и бормоча что-то себе в усы. Всех слов не понять, я различаю лишь: «глупости» и «какого чёрта!..». Наконец, окончательно остановившись рядом, Павел Иванович хмуро произносит:

— Но кем буду я, господин Смирнов, если всё-таки не помогу вам?..

Сердце в груди, трепыхнувшись, подпрыгивает, не веря услышанному: «И это после всего сказанного?.. Че-го?!..»

Павел Иванович, между тем, продолжает хмуриться, не глядя в мою сторону:

— Вот, говорили мне доктора после ранения – необходимо посетить целебные воды, отдохнуть… Понёс же чёрт снова на русско-японскую, а там вы с вашими… Смарт… Как их там?..

— Фонами, Павел Иванович! — робкая улыбка растягивает мои губы.

— Именно… Итак… Завтра вы всё-таки отправитесь в Корею, господин Смирнов. Пойдёте вместе с господином Ламсдорфом и его делегацией на «Авроре», информация достоверная.

Внутри меня всё опускается: «Да как же так… Только дал надежду, и…»

Заметив реакцию, Мищенко продолжает:

— Да хватит вам уже, словно институтка какая… Вы лучше подумайте о тех предметах, что находятся у господина Спиридовича – быть может, прежде чем бежать, необходимо сперва уничтожить их? С собой брать не рекомендую – человек вы импульсивный, да и мало ли… И без того они натворили тут предостаточно… Бед. Уничтожить же их кроме вас, господин Смирнов, не сможет никто. Предварительно проверив их наличие, разумеется. Разве, какой-нибудь самоубийца?

— Но… Павел Иванович… Как же я их уничтожу, когда Спиридович с них глаз не спускает? Хранить будет наверняка у себя в каюте?