Сергей Лифанов - Сердце запада

окраине поселка, самозародившегося вокруг станции Армстронг, оказалась пивная, и не менее ожидаемо, что она глядела на улицу

как раз таким фальшфасадом. Само строение было сколочено из

щелястых дощатых щитов и прикрыто на случай нечаянного

дождя брезентом. Пиво, впрочем, обычно здесь подавали вполне

пристойное, а потому Дуглас спешился, кинул поводья и четвертак

подбежавшему подростку, чтобы устроил лошадь в платной

конюшне, и ступил под сень питейного заведения. Здесь было

душно, но по крайней мере, солнце пекло брезентовую крышу, а

не кожу.

Встретить старожила здесь было довольно маловероятно, но тем

не менее, такой нашелся. Загорелый до черноты дедок, скучающий над кружкой пива, успел рассмотреть в дверном

проеме, оказывается, в подробностях лошадь Дугласа, и

меланхолично процедил, когда Дуглас сделал первый глоток:

- А это не Гриндерова ли лошадь, парень?

Дуглас помимо воли оглянулся сперва на улицу, потом на дедка.

- Ну да, - подтвердил он. - Одолжил у него.

- И как там старый Гриндер поживает? - спросил дедок. - На тот

свет не собирается?

- Его загонишь, пожалуй, - пробормотал Дуглас.

Старый паромщик на Делавер-кроссинг последние годы отошел от

дел и передал их более молодым родичам, но за жизнь пока

держался крепко.

- Что, железную дорогу ругает?

- Ну да, - подтвердил Дуглас. - Как железную дорогу построили, совсем нет никакой прибыли магазин держать.

Старый Гриндер пришел в эти края еще в тридцатых, с

делаварами, у него и жена-то из делаваров и, оглядевшись на

новом месте, поставил дом на левом берегу Канзас-ривер как раз в

том месте, где реку пересекала старинная индейская тропа с

севера на юг. Одновременно, по этому левому берегу шла дорога с

востока на запад, и получилось, что его дом стоял на этаком

перекрестке. Так и назвали место: Перекресток делаваров, Делавар-кроссинг. В былые времена направление "восток-запад"

было самым оживленным, и в магазине Гриндера товары для

переселенцев не залеживались. Однако последнее время поток

переселенцев иссяк: они теперь ехали поездом до Топеки.

- А ты Гриндеру родич, что ли?

Этот вопрос поставил бы Дугласа в тупик, если б он всерьез решил

на него отвечать. А так он отмахнулся:

- Не думаю.

- Я к тому, - пояснил дедок, - что Гриндер свою скотину

незнакомому человеку не даст.

- Какой же я ему незнакомый человек? - поднял брови Дуглас. - Я

его лет с четырнадцати знаю. Я нездешний, но у меня в этих краях

родня, так иногда приезжаю, - объяснил он и присмотрелся к

дедку внимательнее. - А вы не Молодой ли Джонсон?

- Э, это когда я молодым был?.. - оживился дедок. - Как брат мой

помер, так и стали забывать, что были такие Старший да Молодой

Джонсоны, так, из местных кто по привычке назовет. А ты чей, значит?

- Я правнук Люси Фармер.

Когда-то Молодой, а нынче просто Джонсон поднапряг память:

- А не тот ли ты белянчик с востока, которого Бак звали?

Дуглас покивал. Троюродные кузены когда-то начали дразнить его

Бакай (buckeye, "оленьи глазки" - разговорное название конского

каштана и одновременно прозвище уроженцев штата Огайо), потому что его семья переселяться из Огайо не собиралась. Очень

быстро Бакай превратилось просто в Бак, и теперь большая часть

его знакомых в этих местах даже и не знала, что на самом деле его

зовут Дуглас.

- Не узнать! - промолвил Джонсон, разглядывая его. - А сейчас ты

по делам или в гости приехал?

- По делам, - ответил Дуглас и вынул из кармана записную книжку

с вложенной фотографией. - Вот этого человека ищу. - Он постучал

пальцем по одному из трех изображенных на карточке людей.

Джонсон дальнезорко пригляделся, отводя голову от фотографии:

- А что он натворил?

- Он исчез. Где-то между Канзас-сити и Лоуренсом.

- С деньгами? - проявил понимание ситуации Джонсон.

- С документами. Не денежными, но важными. На этой неделе.

Джонсон внимательно рассмотрел фото:

- Нет, не видал. Он же, наверное, поездом ехать должен был?

- Железнодорожники его не помнят.

Джонсон сочувственно покивал:

- Народу сейчас много ездит...

Бармен, который слушал этот разговор и между делом тоже

рассмотрел фотографию, проронил:

- К нам он не заходил.

- Я и не надеялся, - улыбнулся ему Дуглас. - Я так, заскочил глотку

промочить... - он допил свое пиво и томно посмотрел на

сочащуюся зноем улицу. Всё-таки надо было идти.

Он заглянул в конюшню, уладил вопрос с содержанием и

возвращением лошади Гриндеру, и побрел по улице, стараясь

держаться в тени от домов, к жилищу Джеймса Харрисона, местного представителя агентства Пинкертона.

Харрисон только что приехал из Ливенуорта и больше хотел

смыть с себя пыль и пожрать наконец, а тут до него начал

доматываться непонятно кто с бумажкой от непонятно какого

начальства. Примирило его с жизнью то, что Дуглас хотел мыться

и жрать не меньше него. Так что умывались они оба под одним

краном во дворе гостиницы, а потом вошли в обеденный зал

вместе.

Дуглас показал Харрисону фотографию раньше, чем подали обед, но пинк молчал до той поры, пока не съел тарелку говядины с

фасолью. Только слегка утолив голод, он вынул свою записную

книжку и внимательно изучил записи. Потом еще раз посмотрел

на фотографию.

- Не было его в поезде.

Дуглас не сказал ни слова, только брови изумленно приподнял.

- Вот, семнадцатого... - Харрисон ткнул пальцем в свою запись, -

...семнадцатого ведь он должен был ехать? Ну так как раз в тот раз

должны были везти деньги для Топеки, и я очень внимательно

смотрел, кто в поезде ехал, кто на станциях выходил и кто садился.