Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Прока раззадоренные весёлой игрой девки со смехом бегали по избе, Гамильдэ-Ичен снова наполнил чашу брагой. Дождавшись, когда поймали нойона, демонстративно, на глаза у всех отпил, протянул Баурджину. Взяв обратно, черпнул из горшка. Теперь выпили девушки. Уснут или нет?

Пока вроде не собирались…

Игра продолжилась. Одна из девчонок — ловкая, тонконогая, с большими сияющими глазами и остренькой грудью — словив Гамильдэ-Ичена, прижала его к стене, с жаром целуя в губы. В другое время Баурджин, наверное, позавидовал, но тут не успел… оказавшись в объятиях грудастой красавицы с тонким станом и пухлыми горячими губами. Ах, как она целовалась… А оставшиеся девушки принялись споро раздевать обоих гостей. Вот полетел на пол «конспиративный» пояс нойона, вот — левый гутал… правый… дээл… Сбросив набедренную повязку, обнажённая красавица с силой прижалась к степному князю. Твёрдые горячие соски её царапали грудь так, что Баурджин не стал противиться дальнейшему течению событий…

Они упали на широкую, покрытую плетёной циновкой лавку… Жестковатое ложе, но князь не ощущал жёсткости, лаская навалившееся сверху податливое девичье тело… Девушка застонала, откинулась…

Её сменила вторая… Затем третья…

Баурджин даже несколько утомился, чувствовал, что устал… Приподнявшись на ложе, оглянулся — где Гамильдэ-Ичен?

И вздрогнул.

Все девушки спали!

Все до единой!

И когда только успели заснуть, ведь только что…

— Ты был прав, нойон. — Гамильдэ-Ичен быстро затянул пояс. — Бежим! Да поможет нам Христородица!

Улица находилась во власти ночи, казавшейся ещё темнее из-за высоких кедров и лиственниц, разросшихся по краям посёлка, почти сразу же за частоколом. Осторожно, словно бесплотные тени, беглецы проскользнул к сараю, перебросили на тын жерди. Баурджин молился, чтоб не сломались. Не сломались! Лишь слегка скрипнули.

Вот и частокол… Прыжок вниз, в темноту! Мягкое приземление… И вперёд! Вот только — куда?

— Там — ворота, — махнул рукой Баурджин. — А от них я немного знаю дорогу.

Гамильдэ-Ичен хохотнул:

— Я тоже немножко запомнил.

Они пошли в темноте вдоль частокола. Странно, но не слышно было лая собак. Может, их просто в посёлке и не было?

— Точно, не было, — кивнул Гамильдэ. — Я ни одной не заметил.

— Тем лучше для нас. Осторожней!

Предупреждение пропало втуне — юноша уже успел провалиться в какую-то глубокую яму. Наклонившись, нойон протянул руку:

— Надеюсь, ничего не сломал?

— Не сломал, — голос Гамильдэ-Ичена прозвучал глухо, словно из подземелья. — Тут дело хуже…

— Что может быть хуже?

— Смотри…

Выбравшись на поверхность, юноша протянул князю прихваченный из ямы предмет — круглый человеческий череп, белевший в мёртвом свете луны, словно натёртый светящимся радиоактивным составом.

— Свежий… — тихо промолвил Гамильдэ. — И — со следами зубов, смотри, князь! Обглоданный… Значит, правда…

— Завтра в этой яме валялись бы и наши головы, — на ходу пробурчал нойон. — Смотри под ноги, Гамильдэ.

Вот наконец и ворота. Чёрные, большие. Отходившая от них неширокая дорожка терялась в лесу. Ну, хоть было видно, куда идти…

Оглянувшись по сторонам, беглецы быстро зашагали к лесу. Кругом было покойно и тихо, даже собаки не лаяли, за неимением таковых, лишь где-то далеко глухо кричала какая-то ночная птица. Чёрные великаны деревья царапали вершинами звезды. Откуда-то, наверное с оврага, тянуло сыростью.

— Нам бы не сбиться с пути, — когда прошли уже с полчаса, высказал опасение Гамильдэ-Ичен. — Где-то ведь нужно свернуть, я заметил…

— Я тоже, — Баурджин усмехнулся. — Высматривай большую сосну.

— Тут все большие… — Юноша наступил на высохший сучок, треснувший с громким щелчком, словно выстрел. Выругался: — Дьявол тебя раздери! Вон, кажется, сосна. И вон, дальше…

Не говоря ни слова, князь быстро подошёл к дереву, подняв руки, зачем-то ощупал ветки. Качнул головой — не та.

Пошли дальше.

— Что ты ищешь, нойон?

— Увидишь. Ага! Кажется, есть…

Пошарив руками, Баурджин с торжеством снял с колючей ветки небольшой лоскуток:

— Ты спрашивал, что с полами моего дээла? Нет, Гамильдэ, их вовсе не медведь драл. Вот один лоскуток, там, дальше, должен быть следующий. Я ведь не зря шёл тогда сзади.

— Но мы их не увидим — темно!

— Будем искать на ощупь, я примечал деревья.

— Хорошо, — юноша кивнул. — Куда дальше?

— За мной, Гамильдэ! После сосны ищем поляну с камнями. Затем — распадок, потом — ореховый куст. Работы много.

— Лишь бы нас не догнали! Может быть, лучше обождать, спрятаться?

— Этот лес они знают куда лучше нас, парень. Так что нам нужно побыстрей уносить ноги.

Кто бы спорил…

Баурджин вдруг представил себя на месте Гамильдэ-Ичена, выросшего в степях и редколесных сопках. Каково ему чувствовать себя в этой чащобе? Впрочем, сейчас обоим было не до каких-то там чувств — нужно было двигаться как можно быстрее.

— Вот ленточка! — наклонившись к одному из камней, радостно воскликнул юноша.

Баурджин недовольно качнул головой:

— Никогда не кричи в лесу, Гамильдэ. Лес шума не любит.

От поляны спустились в распадок — именно здесь шли кони. А вот и ореховый куст. Беглецы быстро обшарили ветки. Нет, не тот. Ага, во-он он, следующий. И не этот. Да где же? А, вон… Вот он, лоскуток, на крайней ветке.

— Скоро утро, — подняв голову, негромко произнёс Гамильдэ-Ичен. — Вон как светлеет небо.

— И в самом деле, — согласился на ходу Баурджин. — Светает.

Юноша обернулся:

— Ну? Где ещё искать ленточки?

— Нигде. Дальше идём на запах.

— На запах? — Гамильдэ-Ичен удивился. — Мы что, собаки?

— Нет. Но этот запах почувствуем. Помнишь того, обглоданного?

— А… Но вы же его зарыли!

— Нет. Всего лишь забросали ветками. Как медведь.

Беглецы шли осторожно, продираясь сквозь колючие заросли можжевельника, принюхивались. И наконец, почти одновременно почувствовали слабый запах разлагающегося мёртвого тела.

— Туда! — показал рукой нойон.

Вот и знакомая сопка… Рычание!

Кто-то жрал мясо убитого медведя! Ну, конечно…

— Как бы они не набросились на нас, — напряжённо останавливаясь, Гамильдэ-Ичен сдёрнул с плеча лук и, пошарив в колчане, наложил на тетиву стрелу. — Если что, буду стрелять на слух. Хорошо, что у нас не забрали оружие! Хоть такое… Дьявол!

— Пошто поминаешь нечистого?

— Стрелы! У них отломаны острия. Кто-то постарался. Наверное, девки.

Баурджин хмыкнул и предложил просто-напросто обойти недавно освежёванную медвежью тушу:

— Не думаю, чтоб мы с тобой были интересны тем, кто сейчас лакомится медвежатинкой. Скорее всего — это лисы. Или россомаха.