Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Воин нетерпеливо переминался в дверях.

— Идём, идём, — широко улыбнулся нойон.

Как и следовало ожидать, внутри избы оказалось довольно темно, свет давала лишь небольшая лампадка из глины. Низкий потолок, вернее — крыша, пол земляной, застлан ветками лиственницы, посередине — выложенный круглыми речными камнями очаг, вдоль стен — широкие деревянные лавки-ложа, притолочины пропитаны чёрной сажей от очага.

— Н-да-а-а, — оглядевшись, задумчиво протянул Баурджин. — Мрачновато. Прямо скажем — не Дом Советов! И даже — не изба-читальня.

— Да уж, — согласно кивнул Гамильдэ-Ичен. — Кажется, тот горбоносый старик собрался о чём-то с нами потолковать.

— Что ж, потолкуем, — нойон без приглашения уселся на лавку, — если, правда, у местного вождя хватит на это словарных запасов. Что-то меня смущает отсутствие женщин. Интересно, зачем они их прячут?

— А, это у них, наверное, такие обычаи, — подумав, заявил Гамильдэ-Ичен. — Как у поклонников Мухаммеда.

— Хо?! — удивлённо подскочил Баурджин. — Ты и про поклонников Мухаммеда знаешь?

— Так ведь — не в траве найденный.

— Да тебя, Гамильдэ, надобно срочно в Совет Национальностей выбирать. Или в Совет Союза.

Юноша нахмурился:

— Опять непонятно говоришь, Баурджин-нойон! И главное, никак свои непонятности не объясняешь — всё обещаешь только.

— Ой, обязательно объясню, Гамильдэ! Вот клянусь хоть… Клянусь синим знаменем Темучина и собольей шапкой Боорчу, которую он мне, кстати, проиграл в кости, но так ещё и не отдал, вероятно — забыл.

— Забыл? Так ты напомни, нойон! — Гамильдэ-Ичен расхохотался.

Воины между тем вышли, на какое-то время оставив гостей в одиночестве. Беглецы переглянулись, и Гамильдэ-Ичен бросился было к двери — попробовать, не заперта ли?

Нет, не заперта, распахнулась сразу, да и не было снаружи никакого засова… Только рядом стояли воины. И вождь. Которому юноша мило улыбнулся и, оглянувшись на Баурджина, сообщил:

— Там этот старик пришёл. Чего-то болтают… Ага, сюда направляется. Один.

Войдя в избу, вождь улыбнулся:

— Располагайтесь. Это — наш гостевой дом. Сколько намерены пробыть у нас?

«А старик, оказывается, не так и плохо говорит, — отметил про себя нойон. — Интересно, что он собрался узнать?»

— Сколько пробыть? Гм-гм… — почесав голову, Баурджин ответил уклончиво: — Сколько понравится. Не хотелось бы, правда, слишком долго утомлять вас нашим присутствием.

— О, не утомите! — осклабился старик.

— А есть отсюда хорошие дороги на юг или только одни тропы? — осведомился Гамильдэ-Ичен. — И, интересно знать, где ваши женщины? Что, их вообще нет?

— О, женщин вы скоро увидите, не будь я — Черр-Нор! — вождь засмеялся, показав крепкие жёлтые зубы, чем-то напоминавшие медвежьи клыки. — Они скоро явятся вас развлекать. И в большом количестве.

Баурджин вскинул глаза:

— Чем обязаны такой чести?

— Вы наши гости. К тому ж — завтра празднование. Или — как говорят?

— Праздник.

— Да, праздник. Один из наших мальчиков, Каир-Ча, стал взрослым, и завтра получает новое имя.

— Стал взрослым? — тут же переспросил нойон. — А что надо для этого делать?

— Поймать Большого Двуного, — мелко захохотал Черр-Нор.

— А, медведя… Что ж, рады за Каир-Ча. Кстати, один из ваших парней умер.

— Я знаю, — старик небрежно отмахнулся, словно от какой-то безделицы, — Каир-Ча сообщил.

— Безусый мальчишка должен справиться с медведем, — покачал головой нойон. — Не слишком ли сурово задание? Так скоро у вас совсем подростков не останется, медведь — зверь серьёзный.

В ответ вождь лишь воздел глаза к небу — мол, на всё воля богов. Или — духов, кого они там почитают…

— Что же касается дорог, — Черр-Нор вспомнил о первой части вопроса. — Я дам вам проводников, как только вы захотите уйти. Только прошу, не делайте этого завтра, в праздник… который начнётся сегодня.

— Сегодня?

— Да! Прямо сейчас! — Старик поднял глаза и громко хлопнул в ладоши. Три раза.

Раз… Два… Три!

На третий хлопок неслышно отворилась дверь…

И под звон бубна и тягучую песню в избу вошли семь девушек, одна краше другой.

— Наши красивейшие девушки будут делать для вас всё, что вы захотите, — осклабясь, пояснил вождь.

На девушках были надеты длинные просторные рубахи до самых пят, сшитые из мягкой оленьей кожи, украшенные бахромой и затейливым геометрическим узором — какие-то треугольники, круги, загогулины. А на спине и груди мелким блестящим бисером были вышиты оскаленные медвежьи морды. В руках девушки держали уставленные яствами большие деревянные блюда. Вкусно запахло варенным с лесными травами мясом, грибами, каким-то длинными лепёшками из теста. Кроме всего этого, ещё было много рыбы, как варёной, так и печёной, томлённый в глиняном горшке тетерев, заправленная кедровым маслом каша из ячневой крупы, ягоды: черника, голубика, малина, ну и без ягодной бражки тоже, естественно, не обошлось.

Поставив всё это на расстеленную прямо на полу циновку, девушки низко поклонились и вышли. Честно говоря, Баруджин даже не знал, что на него подействовало благотворнее — девушки или яства. Скорее и то и другое.

— Девушки придут ближе к ночи, — перехватив взгляды гостей, с улыбкой заверил Черр-Нор. — Ну, а сейчас — ешьте, пейте. Заодно и поговорим. Что смотрите, уважаемые? Да, я неплохо знаю язык степей и сопок. Правда, редко на нём говорю — не с кем. Потому — забываю и сами слова, и как их правильно говорить.

— Произносить, — поправил дотошный Гамильдэ-Ичен.

— Ну, вот видите… Я думовал… думал… думаю — вы про много хотите спросить. Спрашивайте. С радостью отвечу.

— Ваш род не выплавляет металл? — дожевав крылышко рябчика, спросил Баурджин.

Старик покачал головой:

— Нет. У нас нет кузнецов. И не будет — мы чтим традиции. Всё новое — суетно, нехорошо. Всё старое — благо. Так жили наши предки, так живём мы, так будут жить наши дети. Ничего не изменится!

Голос вождя стал торжественным, даже с этаким кликушеским завыванием, как у плохого оратора на каком-нибудь народном празднике типа Седьмого ноября или Первого мая.

— Я видел у вас гвозди… наверняка есть и железные топоры… Торгуете?

— Нет, лишь иногда особо доверенные лица встречаются с купцами. В особом месте.

— А купцы откуда? С юга?

— Нет, с севера. Там есть большие и могучие города. Мы не хотим, чтобы тамошние люди про нас слишком много знали.

— Большие города на севере? — Баурджин удивлённо покачал головой. — Вот уж никогда не слышал.

Гамильдэ-Ичен вдруг возмутился:

— Как это не слышал? А разве я тебе про них не рассказывал? Ну, года три назад, что ли…

— Может, и рассказывал, — повернулся к нему нойон. — Но я не помню.