Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— И всё же…

Из лесу вдруг раздался клич — как видно, нападавшие собирали последние силы.

— Их осталось шестеро, — улыбнулся Гамильдэ-Ичен. — Всего-то.

Баурджин нахмурился:

— Никогда не нужно недооценивать врагов, Гамильдэ! Они отличные воины.

— Да уж, я убедился, — поигрывая саблей, хохотнул молодой парень. Лицо его, ничуть не скуластое, прямо-таки дышало благородством и уверенностью в себе. Приятный молодой человек. И одет не как простой пастух. Но и не как нойон. Кто же он? Попавший в опалу воин? Впрочем, пасти скот — достойное занятие для любого мужчины. Собственно, кочевники этим и живут.

— Что-то долго идут, — тихо промолвил длинный. — Может, всё же решили не связываться?

— Нет, — резко возразил Баурджин. — Они обязательно придут сюда. Для того чтобы убить нас. Впрочем, вы можете уйти — время будет.

Звякнул сабля:

— Не оскорбляй нас, незнакомец!

Нойон примирительно улыбнулся:

— Беру свои слова обратно. Кстати… Слышите — шаги? Враги уже идут.

— Идут за своей смертью, — мрачно уверил йисут.

Людоеды появились с разных сторон. Четверо самых здоровых — впереди, и двое сзади. У тех, что сзади, были приготовлены луки.

Первая же выпущенная стрела поразила зазевавшегося длинного парня. Он упал, словно бы поскользнувшись на льду, и выпавшая из рук палица с глухим стуком ударилась о землю.

Остальные четверо, подбадривая себя воинственными криками, начали бой.

И снова перед Баурджином оказался достойный противник, вернее даже — двое. Ну да, двое на одного — так теперь и выходило. Жаль, собаки не помогали — наверняка уже убитые.

Оп!!!

Как лихо!

Вот только недостаточно резко. Хар-роший удар, такой рубящий, сверху вниз, как на идущего буром медведя. Только вот Баурджин — не медведь, и дожидаться удара по черепу вовсе не собирался, а резко отскочил влево. И достал-таки второго… точнее, попытался достать, да тот тоже оказался ловким и увёртливым. Ладно… Пока заняться более опасным… Хорошо бы их выставить на одну линию, чтобы друг другу мешали. А ну-ка…

Шаг влево. Теперь вправо. Ух, какой ты резкий! Вот только замах, замах, он-то ведь и портит всё дело — ну никак не ударишь резко. Ну, замахнись ещё! Как блестят глаза! Красные, как у оборотня. Или — это просто в них отражается пламя костра?

Ну, замахнись же!

Махнув секирой, Баурджин шагнул вперёд и, вроде бы поскользнулся, хотя босые ноги хорошо чувствовали землю. Ну тем не менее поскользнулся, замешкался, подставился под удар… Ух, как захохотал вражина! Как засвистел, падая вниз топор!

И не отскочишь — не успеть.

А князь и не стал отскакивать… наоборот, бросился на грудь врагу, словно к любимой женщине после долгой разлуки, с силой всаживая под ребро узкий нож.

Не стал смотреть, как падает наземь мёртвое тело — оставался ещё второй. Ха! Совсем молодой сопляк! Какое знакомое, однако, лицо… Каир-Ча! Ну, точно, Каир-Ча! Ну, змей жукоглазый! Попомнишь теперь и праздник, и своё «ам-ам» над трупом убитого медведем товарища.

Мальчишка бился достойно, хотя Баурджин уже с первой секунды почувствовал — секира для мальца тяжела! Утомится. Надо только измотать, выждать…

Что замахнулся? Хочешь ударить? Да, пожалуйста, со всем нашим удовольствием. Только не по голове… вот, в землю. Ну, что встал? Давай ещё раз…

В какой-то момент Баурджин вдруг осознал, что парень этот, юный людоед Каир-Ча, тоже чувствует свою обречённость. Чувствует, но яростно борется, явно не собираясь сдаваться. Ему бы, дурачку, лук использовать, а не тяжеленную каменную секиру! Но уж взялся за гуж…

Скосив глаза, князь немного понаблюдал за общим ходом битвы. Ох, как сверкала сабля! Там — все понятно, там — без проблем. Но вот нужно помочь Гамильдэ. А потому — пора кончать с этим. А ну-ка…

Каир-Ча как раз раскрылся, по-глупому подставив под удар голову. Баурджин размахнулся… И вдруг понял, что не хочет бить. Ну, нечестно это было бы — всё равно что детоубийство.

Йэх!

Отклонившись назад, нойон просто-напросто уронил тяжёлый топор на ногу юному вражине. Не прикладывая к этому почти никаких усилий. И, когда Каир-Ча согнулся с искажённым гримасой боли лицом, просто пнул его ногою в пах. Пока парню этого хватило.

Так! Теперь — срочно помочь Гамильдэ-Ичену.

Нет!

Поздно!

Уже помогли…

Отделённая от шеи голова людоеда, подпрыгивая на ухабах, катилась к костру.

Баурджин покачал головой:

— Хороший удар!

Молодой йисут обернулся, прищурив глаза, и с усмешкой сказал::

— Ты тоже неплохо бьёшься, торговец! Впрочем, я это понял ещё в кочевье Чэрэна Синие Усы.

Пусть будут они твоими рабами.

Если удалятся от твоих дверей,

Вырежь у них печень и брось.

Лошади нетерпеливо были копытами, дул северный ветер, принося с собою промозглый холод и тяжёлые серые облака, закрывшие небо. Потуже затянув пояс, Баурджин тронул поводья коня, оглянулся на замешкавшегося спутника:

— Эй, что ты там делаешь, Гамильдэ?

— Да левый гутал мне, кажется, маловат, — отозвался юноша. — Сейчас вот, разрежу.

Кивнув, князь поправил висевшую на поясе саблю, ту самую, что подобрал в ночной схватке, потрепал по холке буланого коня — подарок Джиргоадая. Так звали того парня, что признал в ночных беглецах торговцев, когда-то помогавших роду Чэрэна Синие Усы отбиться от разбойников. Да, хорошо они тогда бились, особенно Джиргоадай — именно с ним и схватился Баурджин, а норовистый, серый в яблоках конь, вынеся своего хозяина из гущи схватки, увлёк его за собой в пропасть. Точнее — в реку. Вот уж не думал нойон, что сверзившийся с высокого обрыва всадник выживет. Оказывается, выжил.

— Выплыл, выплыл, — щуря глаза, смеялся Джиргоадай, оказавшийся весёлым и вполне дружелюбным парнем. Как он попал к разбойникам? На этот вопрос йисут не отвечал, хмурился. Только намекнул как-то на некоего Кара-Мергена… А потом подарил беглецам лошадей.

— Мы с вами враги, — на прощанье сказал он. — Вы здорово помогли нам против лесных тварей, спасибо и за подарок — думаю, я выгодно продам того мальчишку… как его?

— Каир-Ча.

— А может быть, оставлю себе.

— Лучше продай, — посоветовал Баурджин. — Иначе он как-нибудь ночью отгрызёт тебе голову. Как ты оказался здесь, в этом кочевье?

Джиргоадай нахмурился:

— Я же не расспрашиваю вас о ваших планах. И вам не должно быть никакого дела до меня. Встретились и разошлись. — Парень немного помолчал и вдруг улыбнулся: — А коней берите — дарю от чистого сердца. Извините, больше ничего не смогу дать, разве что две пары старых гуталов да немного еды.