Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Выставленные посты — пара-тройка вооружённых копьями и саблями всадников — попадались довольно часто, но всю компанию преспокойненько пропускали. Видать, как и Баурджин, получили соответствующий приказ — не мешать. Юноша уже давно порывался спросить у воинов — где караулы найманов? Да не успел — увидал сам! Вернее, сначала услыхал знакомый голос Гамильдэ-Ичена. Уж кто-кто, а этот парень явно не собирался изображать из себя конную статую, а болтал, болтал, болтал… Благо напарники ему достались не из особо разговорчивых — Кооршак с Юмалом. Вот тоже Гамильдэ-Ичен — светлоглазый, с тонкими чертами лица, с веснушками даже! — типичный монгол. Ну, хоть здоровяки парни, Кооршак и Юмал, на этих самых монголов походят — если хорошенько прищурятся. А вообще-то, никакие они не монголы — найманы! А кто такие найманы? По всем признакам — европеоиды…

Подойдя ближе, Баурджин навострил уши — что это там Гамильдэ-Ичен парням впаривает?

— И вот, когда наш нойон Баурджин-гуай получит наконец свои пастбища, мы тоже станем важными и значительными людьми! Станем-станем, в том нет никаких сомнений, это так же верно, как то, что Солнце вращается вокруг земли…

— Вот это как раз не совсем верно. — Баурджин вышел из-за кучи камней. — Точнее, совсем не верно. А, впрочем, не суть… Здорово, ребята!

— Да будут милостивы к тебе Иисус и Христородица, Баурджин-нойон! — наперебой обрадованно откликнулись парни.

Эта их радость была Баурджину приятна, да он и сам чувствовал, что соскучился по друзьям, уже вторые сутки несущим службу.

— А где мой брат Кэзгерул Красный Пояс?

— Поехал с другими десятниками к ханскому гэру. Видать, получить инструкции.

— Важный человек! — Юноша улыбнулся. — Гамильдэ, не вспомнишь ли, с какой девчонкой уехала Джэгэль-Эхэ?

— А что, твоя невеста ещё не вернулась? — с тревогой переспросил Гамильдэ-Ичен. — Сменимся — поедем искать!

— Обязательно, — Баурджин согласился со всей серьёзностью. — Вот только знать бы ещё — куда ехать? Так что за девчонка?

— Не знаю, — парнишка смешно наморщил веснушчатый нос, — не из наших, точно… Такая, желтокожая… Да вот же! Вот же она!

Гамильдэ-Ичен с удивлением кивнул на идущую вдоль реки Мэй Цзы!

— Точно — она? — вскинул глаза Баурджин.

— Она, она, — с жаром уверил Гамильдэ-Ичен. — У меня глаз, как у сокола!

— Как у пустельги у него глаза, — захохотали Юмал с Кооршаком. — Такие же круглые и пустые!

— Э, кто бы говорил, верзилы!

— Чертяка пустоглазый! Слышишь, Баурджин-гуай, он вчера целую ночь рассказывал про плешивых людей. Есть, говорит, целая страна, где одни плешивые и живут. Правду говорил или врал?

Баурджин расхохотался:

— Рассказывал-то хоть интересно?

— Да уж, слушали, куда от него деваться?!

— Ничего себе — «куда деваться»? — взвился Гамильдэ-Ичен. — А кто упрашивал — расскажи, да расскажи? Они, Баурджин-гуай, так слушали, словно сойки — ажно рты пораскрывали!

— Сам ты сойка!

— Сойки, сойки…

— Пустельга пустоглазая!

— Ладно, хватит собачиться. — Баурджин махнул рукой. — Про девчонку давайте! Точно — она?

— Да говорю же, она! Клянусь Христородицей и Тэнгри!

— И в самом деле, похожа…

— Похожа?! Да она и есть, у меня глаз…

— Как у пустельги!

Чжэн Ло призывно замахал рукой с берега. Стоявшая позади него Мэй Цзы в красном, сверкающем в лучах солнца халате, улыбаясь, читала стихи. Прямо идиллия какая-то. Любители высокой поэзии, ититна мать!

— Ну, до завтра, братцы, пора мне!

— До завтра, Баурджин-нойон. Завтра поедем с тобой искать Джэгэль-Эхэ.

— Обязательно, парни… — махнув на прощанье рукой, Баурджин спустился с кручи вниз, к реке. — Значит, скорее всего, Мэй Цзы… Интере-е-есно, какие это у неё с Джэгэль-Эхэ дела?

Они бродили у реки примерно где-то до полудня и, только когда стало уже нестерпимо жарко, уехали прочь. На этот раз Баурджин держал коня позади, мучительно соображая, как бы так, невзначай, не вызывая особых подозрений, разговорить Мэй Цзы? Девчонка, между прочим, тоже оборачивалась, кидала на юношу явно заинтересованные взгляды. Ну, конечно, уж наверняка старый пройдоха Чжэн Ло приказал ей затащить контролёра в постель и что-нибудь вызнать. Старо, как мир… Стало быть, этим и нужно воспользоваться! Так это ненавязчиво…

Мэй Цзы напросилась сама и сделала это так ловко, что Баурджин даже не понял, как все и вышло. Придержала коня, обернулась, поговорила о погоде, о стихах какого-то Ли Бо, потом вдруг раз: «Если вы будете не против, я приду сегодня в ваш гэр, уважаемый господин; раз вам так понравились стихи, я, право же, буду чувствовать себя неловко, если их вам не прочту!» Вот, оказывается, как… Просто стихи почитать. Прямо хоть литературно-поэтический клуб открывай, вешай на юрту вывеску: «Уважаемые члены литкружка, в пятницу, в шестнадцать ноль-ноль, в красном уголке состоится вечер китайской поэзии с чаепитием и тортом. Просьба не опаздывать, иначе торт будет съеден без вас!»

Странные стихи читала Мэй Цзы, совсем не любовные, как, вероятно, можно было бы ожидать в этой недвусмысленно складывающейся ситуации!

— Хорошие стихи, жизненные, — похвалил Баурджин. — И главное, какие красочные и верно подмеченные образы — «чиновник алчный», «чиновник злой»! Не в бровь, а в глаз, Мэй Цзы! А вы сами случайно стихи не пишете? Ах, пишете?! Я так и знал. Вам надо срочно в РАПП записаться! Будете как Демьян Бедный… Не хуже, по крайней мере. Этакая представительница порабощённых женщин Востока! Летние стихи о председателе Мао, зимние стихи о председателе Мао, осенние стихи…

— Мао? — Девушка шевельнула ресницами — длинными, чёрными, загнутыми. — А кто это — Мао?

— Ну, девушка, неужели Мао Цзэдуна не знаете? Я же не про маршала Линь Бяо говорю, а о Председателе КПК! Впрочем, — Баурджин вовремя осёкся, — это всё к делу не относится. Так вы, Мэй Цзы, говорите, из крестьянской семьи?

— Да, — девушка вздохнула, — из очень бедной. Это большая честь для меня, что господин… — она вдруг всхлипнула, — …что господин Ло взял меня к себе в услужение… Большая, большая честь!

По щекам Мэй Цзы покатились слёзы.

— Эй, эй, — обеспокоился Баурджин. — Что это с вами, Мэй Цзы? Вы плачете? Вам, что, не нравится у Чжэн Ло?

— Как это может нравиться? — Девушка неожиданно встала и, повернувшись к хозяину юрты спиной, спустила до половины халат… обнажив на нежной коже длинные кровавые полосы.