Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Странные дела какие! — сидя в юрте Боорчу, открыто возмущался Баурджин. — И зачем так жутко пытать? Что они хоть с ним сделали, Боорчу-гуай?

— Всего лишь сдирали кожу.

— Во! — Юноша поперхнулся арькой. — Кожу сдирали! Это вместо того, чтобы вдумчиво побеседовать. Заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибёт! Не знаешь, зачем меня вызывает великий хан?

Боорчу ухмыльнулся:

— Наверное, хочет выпустить из ямы твоих приятелей и невесту.

— Да-да! — поставив пиалу, Баурджин поспешно поднялся. — Ну, раз зовут — пойду. Пошлёшь со мной слуг?

— Зачем? — громко расхохотался вельможа. — Куда ты теперь от нас денешься?

И действительно — куда?

Когда Темучин предложил службу, Баурджин поначалу просто-напросто растерялся — уж никак не мог предположить, что столь сурово начавшийся допрос примет такой неожиданный оборот. Согласился, конечно, в первую голову — ради спасения друзей и любимой. Да и так, интересно было понаблюдать за порядками в рядах сторонников Темучина. А ликвидировать его… ликвидировать можно будет и позже, не горит, право слово, ведь это же не сам Чингисхан, а его внук Батый явится потом на Русь во главе неисчислимых туменов. Так что пока можно и послужить, высмотреть изнутри всю подноготную будущего монголо-татарского ига. Или — татаро-монгольского. Местные татары, кстати, монголам враги. Как и чжурчжэням из северокитайской империи Цзинь. Затем и приехал в кочевье господин Чжэн Ло — договориться о координации действий. Одновременно ударить по татарским ордам с двух сторон — таков был сейчас план Темучина и императора Цзинь. По мнению Дубова, так себе планчик, с позиций стратегии и тактики ничего оригинального.

— Я вызвал тебя, чтобы поручить важное и ответственное дело — так начал разговор Темучин.

Баурджин покачал головой:

— Освободи моих друзей, великий хан!

Повелитель монголов гневно сверкнул глазами… но тут же погасил гнев:

— Уже освободил. Ты встретишься с ними у гэра Боорчу. Так вот, о задании…

Баурджин почтительно выслушал хана и, дождавшись короткого взмаха руки, вышел из юрты.

Так он и знал! Цзиньский посланец Чжэн Ло — вот за кем он должен был теперь присматривать, как выразился Темчин — «стать его тенью». «Чиновник для координаций» — так бы именовалась должность юноши при цзиньском дворе, ну а по сути — шпион. Точнее, так сказать, контрразведчик, местный смершевец — что ж, игры знакомые… Главное — спасены друзья и невеста! Вон они, гомоня, толпятся у юрты.

Баурджин прибавил ходу, чуть ли не переходя на бег.

— Кэзгерул, братец! Гамильдэ! Кооршак! Юмал!

— Баурджин… Баурджин-нойон! Мы теперь что, с предателем Жопыгылом?

— Нет, — юноша с улыбкой качнул головой, — хан Темучин пожаловал мне в улус татарские пастбища к югу от Баин-Цагана.

— Вот славно! Так ты теперь настоящий князь! И мы будем служить тебе, а не гнусной собачине Жорпыгылу!

— И в самом деле, славно!

— Слава Баурджину-нойну! Хур-ра! Хур-ра! Хур ра!

— Вы ещё качать меня начните, — непроизвольно скривился Баурджин. — Пастбища-то пожалованы… Но ведь их ещё надобно завоевать!

— Завоюем, Баурджин-нойон! — Гамильдэ-Ичен, казалось, радовался больше всех. — Уж ты в этом на нас положись!

— Уж, конечно, конечно. Кстати, а где Джэгэль-Эхэ? Что-то её не видно?

— Она куда-то срочно уехала, — пояснил Гамильдэ-Ичен. — Ускакала вместе с какой-то красивой девушкой, сказала — по важному делу.

— Я так думаю — к себе в кочевье, — улыбнулся Кэзгерул Красный Пояс. — Сказала, что скоро вернётся. И уже пригласила нас всех на свадьбу!

— На свадьбу?! — Баурджин несколько опешил. — На чью свадьбу?

— На вашу, на чью же ещё-то?! — расхохотался анда. — Сказала — и вино, и кумыс, и арька будут литься ручьём, а от съеденных бараньих голов мы все будем рыгать!

— Да-да, — подтвердил Гамильдэ-Ичен. — Она именно так и сказала. Там ещё, в яме. Так ты что же, Баурджин-нойон, раздумал нас звать на своё торжество?

— Ну и не надо! — Кэзгерул Красный Пояс весело подмигнул остальным. — Главное, невеста-то нас уже позвала, а жених уж дело десятое!

— Смейтесь, смейтесь… Брат, а где твой знаменитый пояс? Что, так и не вернули монголы?

— Да нет, вернули, — побратим усмехнулся. — Просто очень уж он понравился твоей невесте Джэгэль-Эхэ. Вот я его ей и подарил.

— Эй, парни, смотрите-ка! — тревожно воскликнул Гамильдэ-Ичен.

Все повернулись разом.

Со стороны ханского гэра к ним приближались всадники в сверкающих на солнце доспехах. Баурджин — Баурджин-нойон! — напрягся… Интересные дела… Что же, Темучин отказался от своего слова? Если так, то… Тогда напасть, сшибить с коней, ускакать в степь, а там — пускай попробуют отыскать…

— Кооршак, Юмал — хватаете крайних, ты, братец Кэзгерул — среднего, я — главного, Гамильдэ бросит пыль в глаза остальным… Ничего, прорвёмся! Все готовы?

— Все, нойон!

Приблизившись, всадники остановились невдалеке. Главный — в блестящем шлеме — спрыгнул на землю и, подойдя ближе, вежливо спросил:

— Не вы ли новые вассалы уважаемого Баурджина-нойона?

— Мы! — Парни радостно переглянулись.

— Идите за мной, получите коней, оружие и разборную кибитку. Только имейте в виду — оружие много не дадим, потом добудете сами.

— Ах, какая жалость!

Конечно, Баурджину было бы куда радостнее, если б поскорее вернулась Джэгэль-Эхэ. И куда только её понесло? За каким чёртом? Верно, важное дело, а уж если Джэгэль-Эхэ что-то замыслила — умрёт, но своего добьётся! Сложно даже теперь и сказать — хорошо это иль плохо? Для вольной наездницы, конечно, хорошо, но вот — для верной жены, чья забота рожать детей и ждать… Эх…

Баурджин ухмыльнулся, понимая, что с такой супругой, как Джэгэль-Эхэ, ни за что не будет у него спокойной жизни. И не надо! Она больше друг, воин, чем жена. Хотя…

Баурджин вспомнил всё, что совсем недавно происходило в кустах у ямы, и хохотнул.

— Чего смеёшься? — поднял глаза Боорчу, на правах «старого друга» ближе к вечеру завлекший-таки новоявленного нойона в свой гэр.

Сидели, что и говорить, хорошо — пили уже часа два и готовились петь весёлые песни. Если б ещё не тревожные мысли о Джэгэль-Эхэ…

— Да не переживай ты о своей девчонке! — Боорчу хлопнул юношу по плечу. — Вернётся… А не вернётся, так найдём тебе другую, и не одну — мало ль по кочевьям такого добра?

— Лучше бы вернулась…

— Позволь спросить — это у тебя первая жена?

— Первая…

— Поня-атно… Ну, выпьем! За твою будущую законную супругу, мать твоих детей и хранительницу очага.

Выпив, запили арьку кумысом… Всё равно что водку вином… И всё ж нынче не очень-то брал Баурджина хмель.

— Не переживай, говорю! Давай лучше споем… Ну, ту… Помнишь, ты пел?