Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

– Для вас, возможно, – не согласился с ним Махсум, – а мы тащились по жаре три часа, и когда наконец пришли в ущелье, то чуть не опоздали к прибытию каравана.

– Но ведь не опоздали же! – нашелся Мансур.

– Почти опоздали, и не успели занять выгодную позицию, – выкрутился Махсум.

– Я больше не нужен? – осведомился Гази. – А то у меня завтрак стынет.

– Нет, ты можешь идти, – раздраженно дозволил Мансур – завтрак, видишь ли, у него! Он потом поговорит с их начальником, а может, и не поговорит… К чему создавать себе лишние проблемы.

Белый Воин, в очередной раз без положенного поклона, развернулся на месте и вышел вон, распихивая встречных широкими плечами.

– Хорошо, предположим этот высокомерный ишак-альбинос… – начал Мансур, но тут же осекся.

Стук каблуков в коридоре стих, затем возобновился, и в распахнутых дверях возникла статная фигура Гази. Тот смерил притихшего, сжавшегося в комок Мансура грозным взглядом и поджал нижнюю челюсть.

– Ой-ей, – только и сказал Главный сборщик налогов. – Разве я сказал ишак? Я случайно оговорился. Я хотел сказать Белый Воин. Да-да, именно доблестный Белый Воин!

Гази поиграл желваками и, не говоря ни слова, удалился доедать свой завтрак.

– Так вот, – вновь приободрился Мансур, как только гроза миновала. – Предположим, этот доблестный Белый Воин, – он вытянул шею, выглядывая в коридор – Гази видно не было, – этот несносный ишак, – Мансур вновь замер, прислушиваясь, но все было тихо, – не передал тебе коней сразу, но ты ведь успел перехватить караван! Где рабы?

– Разумеется, разбежались, – ответил Махсум, нисколько не смущаясь.

– То есть как это: разумеется? Что ты несешь, болван? – взорвался Мансур, расплескивая остатки чая на подушки.

– Я бы попросил вас, уважаемый, без оскорблений. Взять рабов помешали ваши ненормальные кони!

– Ты издеваешься надо мной? – Мансур хватил пиалой об пол, и осколки, звеня, заскакали по полу. – Это отличные кони. Самые лучшие, сильные.

– И самые избалованные, – добавил Махсум. – Они только и могут, что жрать. Вместо того чтобы дожидаться своих хозяев, они налетели всем табуном на мешки с зерном, будто их не кормили лет пять, и едва не затоптали моих людей!

– Так нужно было их сначала покормить! – топнул ногой Мансур. Ему уже порядком надоело пререкаться с этим сопляком.

– А разве у нас было время это сделать, когда мы только и успели, благодаря вашему ишаку-альбиносу, что доскакать до пещеры и взять остальных людей? И вообще, заберите своих избалованных в доску коней и дайте нам нормальных, которые не кидаются жрать, сметая все на своем пути, как только заметят еду!

– Ты врешь, наглец! – вскочил на ноги Мансур. – Врешь, собака безродная! Вот ты, старик, – кинулся он к согбенному старику, закованному в цепи, которого под руку поддерживал мальчик, – скажи, как все было на самом деле и, клянусь Аллахом, я дарую тебе и твоему отпрыску свободу!

– Я никогда в жизни ни разу не соврал, – еле слышно произнес старик, – и сейчас не совру: все было именно так, как сказал этот юноша в черном. Кони бросились к просыпавшемуся из мешков зерну и едва не затоптали его людей. Меня самого мой внук едва успел вытащить из-под их копыт.

– У-у, гнусный старик! Признавайся, ты сговорился с ним, да? Мне назло сговорился!

– Увы, это чистейшая правда: все именно так и было, – вздохнул старик.

– Старый пускатель ветров! Не видать тебе никакой свободы – дуракам свобода не нужна! А ты… – Мансур порывисто обернулся к Махсуму. – Ты…

– Что? – спросил Махсум, разглядывая ногти на собственных пальцах и никак не реагируя на брызжущего слюной Главного сборщика налогов.

– Ты! Продашь этих рабов на рынке, сегодня же! И принесешь мне деньги, понял?

– Чего ж тут не понять? – пожал плечами Махсум. – И совсем необязательно так кричать, я не глухой.

– Пошел вон, черный щенок! Вон!!! – неистово затопал ногами Мансур. – Вскоре получишь новое задание и только попробуй и на этот раз оплошать.

– Посмотрим, – неопределенно отозвался Махсум.

– Что ты сказал?!

– Я сказал, всего вам доброго, сиятельный Мансур-ако!

– Во-он! С глаз моих долой! – Мансур в полном бессилии свалился на подушки, держась одной рукой за сердце, а другой за правый бок. – Все вон! Ох, табиба [8] Табиб (араб.) – врач, лекарь. ко мне… кто-нибудь… Быстрее!

Двери за спиной спешно покинувших комнату разбойников закрылись, и вопли Главного сборщика налогов стихли.

Махсум подмигнул бледному Ахмеду, все еще толком не пришедшему в себя.

– А ты говорил.

Мимо них промчался словно угорелый, придерживая рукой тюбетейку и трепеща синими атласными шароварами, слуга.

– Но я до сих пор не возьму в толк, как вам это удалось, шеф? – озадаченно спросил Ахмед, следуя к выходу за своим предводителем.

– Очень просто: всегда нужно говорить правду, только правду и ничего кроме правды. А теперь показывай, где у вас тут продают рабов. А заодно не мешало бы где-нибудь основательно подкрепиться, ты как считаешь?

– Я только «за», мой шеф! – моментально оживился Ахмед.

– А то!..

Таким образом, молодой человек в очередной раз обвел вокруг пальца влиятельного визиря Мансура, но долго ли это могло продолжаться? Сколько еще можно было безнаказанно дурачить грозного сборщика налогов, играя с огнем? На этот вопрос, конечно, трудно ответить – дураков, наделенных властью, разумеется, пруд пруди, но не все из них законченные. И Махсум, хотя и привык считать себя умнее всех и пока ему сходили с рук его неудачи и промахи, но он, разумеется, понимал – это не может продолжаться вечно, и когда-нибудь… Об этом самом «когда-нибудь» Махсум предпочитал не думать, ибо мысли его тут же становились горьки, словно измена девушки, и черны, как его одежды, а в душу нет-нет, да и закрадывался холодок страха.

– …А кому рабы, свежепойманые рабы! – надрывался Ахмед, скача по высокому деревянному помосту. – Подходи, налетай, не зевай – разбирай!

Народ толпился возле помоста, таращил глаза, о чем-то шептался, но никто не предлагал цены. Махсум стоял в сторонке, молча наблюдая за происходящим вполглаза. Сытный обед, состоявший из шурпы и трех палок шашлыка с крупными кусками мяса приятно ворочался в его желудке, и молодого предводителя разбойников тянуло в сон.

– Что, никому не нужны исправные рабы? Да не может этого быть! – не унимался Ахмед. – Ну, кто даст цену? Вот вы, уважаемый!

– Залежалый у тебя товар, – покачал головой один из богато одетых горожан, на которого указал палец Ахмеда.

– Э, зачем так говоришь! Для вас – только все самого лучшего качества.

– Где ты этого старого хрыча откопал?

– Ты неправ, уважаемый! Ох, неправ. Он хоть и неказист, но даст фору молодым, к тому же много не съест и мало поспит. Орел, а не мужчина!