Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

– Изгнание? Ты собираешься изгнать из этого дома нечисть?

– А почему бы и нет? – засмеялась Марджина, но потом вновь сделала серьезное лицо и кивнула.

– Нет, ты точно сошла с ума! – взмахнул руками Али-баба, словно отгонял от себя комаров. – Но мне эта затея нравится, какой бы она ни была безумной и что бы из нее ни вышло.

– И?

– И я иду с тобой…

– Шеф! – Ахмед, держа в пальцах какую-то бумажку, подбежал к сидящему у затухающего костра, разведенного прямо посреди пещеры, Махсуму. Махсум не откликнулся, ковыряя длинной, обугленной на самом кончике палкой в углях. – Пришло послание от фраера.

– От кого? – переспросил Махсум, не отрывая взгляда от маленьких робких огоньков, скачущих по раскаленными углям.

– Да от Мансур-ако!

– А, – безразлично отозвался Махсум, даже не обернувшись. – И что он пишет?

– Он пишет, что рано утром из города выходит богатый караван и требует, чтобы мы его перехватили.

– Требует?! – тут же вскочил на ноги Махсум. – Да как он посмел требовать у нас, у таких крутых разбойников? Нас можно просить, умолять, но требовать!..

– Что с вами, шеф? – Ахмед, никак не ожидавший подобной бурной реакции на совершенно обычное послание, был изрядно удивлен.

– Тоже мне, пахан выискался, распушил пальцы веером! Мы ему не холуи какие!

– Да, – осторожно поддакнул Ахмед.

– Козырной фраер нашелся! – разошелся не на шутку Махсум. – Сявка базарная! Раззявил хайло, как болтун вокзальный.

– Да! – повторил Ахмед, восхищенно поедая глазами своего главаря. – Вы, как всегда, правы, шеф!

– Да ну тебя, Ахмед, – Махсум внезапно повесил плечи и вернулся к костру. – Все у тебя «да».

– А разве «нет»?

– Уйди, Ахмед, я в печали, – отмахнулся от него дымящейся палкой Махсум. Палка шурхнула, прочертив в воздухе огненную дугу.

– Хорошо, шеф, но что передать фраеру?

– Передай… А-а, что хочешь, то и передай.

Ахмед отошел от Махсума и тихонько спросил у Шавката, копавшегося в дорогих тряпках:

– Чего это с ним?

– Не знаю. Он весь день уже сидит какой-то опущенный. Никого видеть не хочет и слышать тоже, – на мгновение оторвался Шавкат от устроенной им внеочередной ревизии и сразу же продолжил прерванное любимое занятие.

Ахмед только плечами пожал. Дотопав до ожидавшего у входа в пещеру гонца, Ахмед поднял голову и неуверенно повертел в пальцах записку.

– Так что передать Великому? – спросил гонец, которому никак не терпелось как можно скорее покинуть разбойничье логово. Слишком неуютно здесь было, да и обратный путь неблизкий.

– Передай… Передай ему… – Ахмед наморщил лоб, силясь построить фразу в духе Махсума. – Передай ему, что пахан не так крут, как кумекает, и пусть шлет ксивы без наездов – мы ему не эти… не холуи. А дело будет на мази.

Гонец повращал глазами, не поняв ни слова из сказанного. Повторить, а, тем более, запомнить такое, ему было просто не под силу.

– Знаешь, ты лучше записку напиши, – попросил он, – а то я еще чего-нибудь позабуду или напутаю случайно.

– Эх ты! И чему тебя только в медресе учили, – вздохнул Ахмед, присел на камешек и принялся выводить грифелем на обороте записки. Гонец терпеливо ждал. – На! – Ахмед наконец поднялся с камня и протянул гонцу сложенную вдвое записку. – Передашь лично в руки. Если что – съешь!

– Все как обычно, – гонец повернул коня и пришпорил его. – Делать мне больше нечего, как жрать твою писанину, разбойная морда, – проворчал он, отъехав на приличное расстояние.

Ахмед тем временем вернулся в пещеру и подсел к Махсуму. Тот все еще ковырялся палкой в углях.

– Что вы делаете? – полюбопытствовал он.

– Картошку пеку.

– Зачем?

– Чтобы есть, зачем же еще!

Ахмед только теперь заметил торчавшие средь углей опаленные почерневшие бока картофелин средней величины.

– Есть? Такое черное? – усомнился он, поглядывая то на картошку, то на своего патрона.

– Ты что, печеной картошки никогда не ел?

– Нет, – повертел головой Ахмед. – И знаете, что-то не особенно и хочется.

– Дурак ты – это же вкуснятина!

Ахмед ничего не ответил. На его взгляд, мясо, зажаренное на углях, было гораздо аппетитнее, нежели обугленная картошка.

– Ахмед! Ахмед, где ты? – донесся встревоженный голос одного из разбойников, которого звали Азиз.

– Я здесь! – тут же вскочил Ахмед, хватаясь за саблю.

– Ахмед, новенький… Касым… он сбежал!

– Как сбежал? – растерялся Ахмед.

– Вот так, – показал разбойник, двигая двумя пальцами.

– Я тебя не об этом спрашиваю, болван!

– А о чем же? – разбойник выглядел крайне озадаченным.

– Я спрашиваю: почему ты не задержал его?

– Он сказал, что ему нужно… кхе, кхе, – откашлялся в кулак разбойник, – ну вы понимаете.

– Догнать! Вернуть! – взмахнул Ахмед саблей, сверкнувшей в пламени костра кровавым отблеском.

Разбойник едва успел втянуть голову в плечи, как сабля, описав полукруг, прошлась у него точно над головой.

– Слушаюсь, Ахмед! – разбойник подхватился и бросился к стоявшим у выхода коням. – За мно-ой! – крикнул он товарищам на бегу.

– Эх, шеф, говорил я вам: нужно отрубить ему башку! Просто нужно и все тут, а вы… Э, да что теперь говорить, – Ахмед опустил саблю, обернувшись к Махсуму, спокойно чистившему дымящуюся картофелину.

– Делай что хочешь, – ответил тот, отколупывая с картофелины угольки и дуя на пальцы. Ему уже было решительно на все наплевать.

Ахмед только рукой махнул и побежал к своему коню, на бегу убирая саблю.

…Касым долго придумывал, как бы отвязаться от разбойников и остаться в живых. Становиться разбойником ему хотелось не очень, вернее, совсем не хотелось – страшно, утомительно и можно лишиться головы ни за что ни про что, как бедняга Абдулла. Случай попытаться бежать выдался лишь поздним вечером, когда утомленные разбойники были заняты ужином. На часах у распахнутой двери пещеры стоял лишь туповатый Азиз.

Касыму Азиз доверял – как не доверять человеку, которого главарь лично посвятил в разбойники, – но еще у Азиза был четкий приказ Ахмеда: следить за новеньким в оба глаза, не отпуская одного никуда. Касым же постоянно вертелся возле выхода, и это сильно раздражало Азиза, которому уже давно хотелось перекусить и отдохнуть, а он должен был следить за этим боровом.

– Чего ты тут бродишь? – не выдержал Азиз, когда Касым в десятый раз вышел «подышать свежим воздухом». – В пещере такой же воздух, как и снаружи. Иди туда.

– Нет, там другой воздух. И вообще, разве мне запрещено выходить из пещеры?

– Не запрещено, но и делать тебе тут нечего.

– А если я хочу того…

– Чего «того»?

– Ну, того, по-большому? – Касым переступил с ноги на ногу, показывая, как ему совсем невтерпеж.

– Это другое дело, – согласился с ним Азиз. – Иди вон за камень!