Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Ну я тут с тобой согласен, – допив коньяк, кивнул я.

– Не найдя поддержки со стороны нашего руководства, союзники нашли другой выход. Понимаешь, нам не хватает некоторого оборудования. Сам, думаю, мог заметить качество выпускаемой техники. Не все они нам отпускают по ленд-лизу, еще кое-что сами мы произвести просто не можем. Какие мы им только деньги ни предлагали, и ничего.

– Не хотят продавать высокоточные станки вероятному противнику.

– В точку. Однако месяц назад они сами вышли на нас и предложили поставки некоторого оборудования, нужного нам как воздух. Это заставило задуматься руководство.

– Неужто продали меня?! – удивился я.

– Грубовато высказался. Я бы сказал, обмен. Понимаешь, они хотят видеть певца, пластинки которого с фурором раскупаются за границей. Это было бы неплохим сдвигом престижа нашей родины.

– Ну надо, значит, поедем, только я сомневаюсь, что разрешат.

– Уже разрешили. Послезавтра объявят по радио, что известный ас и певец Вячеслав Суворов отбывает к союзникам с музыкальными концертами по многочисленным просьбам союзников.

– Понятно, кто еще, кроме меня, едет?

– Я, ты и еще восемь человек. В основном охрана и два корреспондента. Для перевозки музыкантов нам дали эсминец «Ташкент», именно он будет сопровождать твое турне. Музыкантов берут тех, с которыми ты занимался на простых инструментах, студентов.

– Ладно, хоть заранее предупредили. А в Кремль тогда зачем?

– Это официальное мероприятие, на котором будут присутствовать наши заграничные гости. О твоем вояже там будет официально объявлено.

– Уже известен маршрут?

– Да. Через Чукотку на Аляску воздушным путем, и в течение двух месяцев будешь выступать по городам Америки. Потом на тихоокеанской базе американского флота – нужно показаться перед армейцами. Следующая Австралия – у них большой ажиотаж – и напоследок Англия. Потом уже вернешься к нам. Рассчитано все на четыре месяца. Кстати, «Ташкент» с музыкантами уже готовится к отплытию. Руководителем у них Федор Зельц, вы с ним, насколько я помню, плотно работали.

В это время дверь открылась, и в комнату протиснулся Денис. Он уже научился открывать-толкать двери. Посадив его на колени, я убрал все вещи с края стола и сунул сыну в руки мягкую игрушку.

– Ладно, говори, что я должен делать?

Проснулся я от тряски. Самолет провалился в очередную воздушную яму. Мне это не понравилось, что-то было не так. Слишком нас кидало из стороны в сторону, и что-то громыхало. Приподнявшись, я поправил спасательный жилет и посмотрел в иллюминатор. Несмотря на три часа дня, снаружи была темень и сверкали молнии. Услышав очередной раскат грома, я посмотрел на сжавшегося в кресле первого лейтенанта флота США Криса О’Брайна, который нас сопровождал с военно-морской тихоокеанской базы на острове Оаху. В общем, мы летели из Перл-Харбора в Австралию, в Сидней, после трех дней концертов. На базе я должен был выступить дважды, по одному концерту за один день, но моряки не отпускали нас, задержав еще на один день. Я не в первый раз удивился своей мегапопулярности. Песни Элвиса – это круто, америкосы от рока балдели. Наши музыканты под руководством Зельца переплюнули себя, умудрившись выдавать рок на древних инструментах.

О’Брайн сидел в переднем ряду, поэтому, протянув руку, я похлопал его по плечу и прокричал-спросил:

– Лейтенант, что происходит?

– Полчаса назад погода испортилась, сэр! Пилоты решили продолжать движение в сторону пункта назначения. Мы примерно на половине пути между материком и островом. Когда мы выходили на связь, сообщалось, что погода отличная, вероятно, ошиблись.

Я кивнул – помнил, как мы садились два часа назад на какой-то крохотный островок, дозаправлялись.

Посмотрев в иллюминатор, при очередной вспышке молнии увидел внизу тяжелые свинцовые воды. Профессионально прикинув расстояние, понял, что летим мы примерно на высоте четыреста метров. В это время при очередной вспышке на иллюминаторе показались размывающиеся капли дождя – похоже, мы влетели в циклон.

В салоне начала подниматься паника. Кроме меня, продолжавшего спать Никифорова, двух корреспондентов из политуправления и шести охранников еще были О’Брайн и семь журналистов разных газет как Америки, так и Англии. Пока О’Брайн успокаивал пассажиров (это только наши сидели спокойно, изредка с опаской поглядывая в иллюминаторы), я отстегнулся и, стараясь удержать равновесие, направился к двери в пилотскую кабину. Сидевший рядом с дверью бортмеханик даже не пытался меня остановить, только побелевшие пальцы, которыми он вцепился в страхующий ремень, показывали, как он испуган.

Как только я открыл дверь, в нос шибануло горелой изоляцией. Протиснувшись в кабину, прикрыл дверь за собой.

– Что у вас? – сразу же спросил я.

– Молнию поймали, нет связи и управления. Один из моторов потерял тягу, вот-вот заклинит. Опускаемся, сэр, – прокричал в ответ капитан, командир летающей лодки.

– Приводнимся?

– Без шансов, сэр. Волны большие, разобьемся!

– Есть какие идеи?

– Мы протянем еще минут двадцать, пока есть скорость и высота, потом только в воду.

– Где ближайшая земля?

– Не знаем, сэр, нас сносит сильным боковым ветром, но штурман говорит, что мы где-то в этом районе, – показал мне карту капитан.

– Ни хрена себе, нас снесло… Тут множество островов, можем сесть на каком-нибудь из них?

– Если найдем, то попробуем, сэр. Попрошу вас вернуться на свое место, мы тут сами.

– Хорошо.

Гидроплан швыряло из стороны в сторону, два раза упав, я все-таки добрался до своего места и пристегнулся.

– Что там? – спросил Никифоров, сна у него не было ни в одном глазу.

– Хана нам. Мы в принимающую антенну молнию поймали, рация сгорела. Связи нет. Один из движков дохлый. Так еще сгорела вся электромеханика, управление теперь дубовое, фактически без приборов. Если летчик хороший, то процентов двадцать уцелеть у нас есть. Проблема в другом, нас сильно в сторону снесло, да и то еще не известно, не ошибся ли штурман. По его словам, мы сейчас где-то у Маршалловых островов.

– Будем надеяться, что все будет хорошо.

– Вот именно.

Больше мы не разговаривали. Прикрыв глаза и крепко сжимая поручни кресел, чтобы не кидало в стороны, когда самолет трясло, мы терпеливо ожидали, как повернется судьба.

Через десять минут, когда поверхность океана заметно приблизилась, мы внезапно провалились в очередную воздушную яму, и нас кинуло вниз.

– Держитесь! – заорал я, и почти мгновенно последовал удар. Нет, не так. Это был УДАР.

Меня спасли страховочные ремни, и не швырнуло вперед, как О’Брайна, ремни которого не выдержали.