Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Покинуть самолет! – закричал бортмеханик, заметив, как через дверь кабины просачивается вода.

На борту было несколько спасательных плотиков и пара надувных лодок. Открыв дверь, в которую хлынула вода, техник схватил ближайший плот и исчез во мгле.

Те, кто был в сознании, бросились к двери, пол уже начал опускаться в сторону кабины, самолет тонул.

– Черт! – закричал я, у меня заклинило ремень.

Подскочивший Никифоров одним взмахом разрезал его, освободив меня. Сзади слышались крики и стоны других пассажиров. В голове была только одна мысль: если мы будем их спасать, то и сами погибнем. Однако прежде чем рвануть к выходу, я отстегнул одного из наших, лежавшего в кресле в полубессознательном состоянии, и, ухватив его за спасательный жилет, потащил к выходу.

Воды уже было по грудь, когда мы, загребая руками, стали протискиваться к выходу. Нас спасло то, что лодка частью уже погрузилась, и поступление воды не было таким сильным. Ухватившись за край проема, одним рывком я вытолкнул одного из охранников, потом уже сам выбрался из салона самолета. До поверхности было метра четыре, спасательный жилет довольно шустро вынес меня на поверхность. Огромные волны приподнимали меня и опускали, рядом из воды торчал хвост самолета. Оглядевшись, я не заметил поблизости никого, – кроме спасенного мной, судя по движениям, он приходил в себя. Остальных, видимо, снесло дальше. Метрах в десяти, отфыркиваясь, появился Никифоров.

– Берегись! – едва расслышал я его крик, когда очередная волна приподняла меня и с силой швырнула на хвост погружавшегося самолета. Удар вышиб из меня сознание.

Думаю, без сознания я был всего ничего, потому как ураган хоть и стихал, когда я очнулся, но не прекратился. Строение спасательного жилета было таково, что я полулежал на спине лицом вверх. Огромные волны, поднимающие и опускающие меня, иногда захлестывали лицо пенными барашками, из-за чего в рот и нос попадала вода. Видимо, из-за этого я и очнулся. Почти одновременно с возвращением в реальность меня скрутили судороги рвоты – морская вода, скопившаяся в желудке, попросилась обратно. Вернув ее в океан, я вытер мокрое лицо и выступившие на глазах слезы. Первым делом ощупал себя. Как ни странно, но после удара все было нормально. Немного болела рука, но перелома не было, а вот синячище – наверняка присутствовал.

Когда очередная волна подняла меня вверх, я быстро осмотрелся. Вокруг никого, видимо, меня унесло ветром и нас с Никифоровым раскидало в разные стороны. Посмотрев на часы (швейцарские! водонепроницаемые!), понял, что не ошибся, в воде я был едва ли пару часов.

– Вот черт, опять в задницу попал. И почему это со мной постоянно случается? Почему я дома не сидел? Вернусь, из Москвы ни ногой, – слабо пробормотал я сам себе.

Ураган продолжался еще часов пять, потом наконец показалось солнце. Вода была теплая, и переохлаждения я пока не боялся. В последнее время мне стали мерещиться плавники вокруг, не знаю, то ли мираж, то ли бред, то ли явь. Акул я боялся больше, чем утонуть.

Чтобы хоть немного прийти в себя, я стал вспоминать последние секунды в салоне самолета. Сколько спаслось и успело покинуть самолет и сколько осталось в салоне.

«Так, летчики по-любому погибли: самолет врезался в волну на скорости, и кабину, думаю, вмяло. При ударе оторвалось правое крыло и деформировался корпус. Однако дверь открылась как надо, без проблем. Помню, кроме нас салон покинули еще семь человек, остальные остались в своих креслах. Кто был без сознания, кто пытался расстегнуться. Думаю, если бы меня не оглушило о хвост, увидел бы, как кто-то еще покидает самолет».

Чтобы не тратить силы, я расслабился и стал вспоминать свое двухмесячное турне по Америке – это было круто, вот что я мог сказать.

Сколько я провел в воде, не знаю, думаю, не меньше суток, а то и чуть больше. Двое суток вряд ли – обезвоживание было не такое сильное, хотя язык заметно распух и пить хотелось просто зверски. Но ни бреда, ни кратковременных потерь сознания у меня не было. Солнечного удара тоже сумел избежать, просто достал из кармана кепку, купленную в Новом Орлеане.

Когда наступила ночь, я благополучно заснул, утром меня разбудила небольшая волна, плеснувшая в лицо.

Невольно умывшись, я снова заработал ногами, приподнялся и осмотрелся. Вдали, на самой грани видимости, белела дымка и темнело на поверхности что-то неподвижное.

– Земля? Земля!!! – радостно заорал я, только теперь понимая, как ласкает слух моряка это магическое на море слово.

Сил грести уже не оставалось, тропическое солнце начинало заметно печь. Судя по тому, как быстро приближалась земля (явно не от моих неуклюжих попыток плыть), я находился в чем-то вроде Гольфстрима. – Течение меня довольно быстро сносило к острову, это меня – обеспокоило, как бы не пронесло мимо, поэтому я стал шустрее работать руками и ногами, уходя немного в сторону острова, подальше от течения. Остров, на мой взгляд, был не особо крупным, но приметным. Огромная, кое-где заросшая маленькими деревьями скала возвышалась над морем. Волны с шумом разбивались о ее подножие. Мне кажется, эта скала – часть кратера вулкана. Хотя, может, я и ошибся.

«Интересно, я один в это течение попал или тут еще кто-то есть из наших?»

За три часа я заметно приблизился к острову, даже стал различать шум прибоя. Приподнявшись, заметил пенные барашки у скал, куда меня несло. До них оставалось всего ничего.

«Не хватало еще о скалы разбиться. Нужно в сторону уйти, где пляж», – подумал я, начиная с кратковременными отдыхами уходить в сторону белоснежного пляжа в окружении тропических зарослей.

Мне повезло, торчащие из воды скалы я успел миновать и оказался напротив пляжа, но не учел одного – что и до пляжа нужно было как-то добраться. Оказалось, волны, не доходя до берега, с шумом разбивались о невидимые глазу коралловые рифы. Коралловые рифы были на небольшой глубине, и повредиться, проплывая над ними, было легче легкого.

Однако выбирать было не из чего, и, перебирая руками, я направился к пляжу. Мне не повезло почти сразу. Очередная волна приподняла и швырнула меня на острые кораллы. Треск, резкая боль в боку – и вода рядом окрасилась красным.

«Черт!» – мысленно проорал я. Похоже, правым ребрам трындец.

Бок просто горел огнем. Однако тут на меня налетела следующая волна и перекинула через кораллы, швырнув в более или менее спокойную воду.

Почувствовав под ногами дно, вставая и падая, придерживаясь за бок, я побрел к берегу.

– Выбрался, – прохрипел я, рухнув на мелкий белоснежный песок.

Однако, вспомнив о ране, встал – не хотелось потерять много крови. Опустившись на колени, я скинул спасательный жилет, потом пиджак, купленный на Манхеттене, и, с болезненным стоном содрав рубаху, осмотрел бок. Кровило не особо сильно, не рана, а скорее длинная ссадина, не более. Осторожно ощупав бок, я вздохнул свободней. Видимо, сломалась ветка коралла, а не мои ребра, но, судя по боли, трещины в ребрах есть. Разодрав рубаху на полосы, плотно перевязал грудь, заодно наложив на рану повязку.