Сергей Ежов - Пушинка в урагане

— Наконец-то ты прибыл, Пётр Николаевич, — взволнованно вздохнул Александр Николаевич. — Хотя надо признать, скорость твоего прибытия просто фантастическая: прошло чуть больше суток после подачи телеграммы, и ты из Стамбула добрался сюда!

— Что случилось, ваше императорское величество?

— Измена, предательство и попытка дворцового переворота.

— Кто посмел?

— А ты совсем ничего не знаешь?

— С некоторых пор, я для своего круга едва ли не изгой, и вам, ваше императорское величество, это известно.

— Мы наедине, Пётр Николаевич. Зови меня запросто, как прежде.

— Слушаюсь, Александр Николаевич. И всё же, кто посмел?

— Достоверно известно об участии в заговоре двенадцати великих князей, в том числе твоего отца, брата и всех моих сыновей.

— Не может быть!

— И, тем не менее, это правда.

— Александр Александрович мог просто дождаться своего часа!

— Мог, да не захотел. Видимо в нём проснулся мятежный дух Александра Павловича.

— А кто стоит за заговором? Что-то мне подсказывает, что щупальца тянутся с острова.

— Ты прав, Пётр. Твой жандарм, Власьев, получив от меня чрезвычайные полномочия, коротким приступом взял английское посольство и обнаружил там записи разговоров посла со всеми деятелями заговора. Если хочешь знать, тебя тоже велено убить, причём как можно скорее, не считаясь ни с какими издержками.

— Вот неожиданность! Меня-то за что? Я с англичанами почти и не общался, даже камердинера своего сменил на русского человека.

— Видимо поэтому они и приговорили тебя. И надо признать, ты за короткое время чрезвычайно осложнил жизнь всей Британской империи, а такое не прощают Но я хотел с тобой поговорить о другом: три пули, выпущенные в меня заговорщиками, не принесли особого вреда, но четвёртая что-то повредила во внутренностях. Врачи говорят, что начался некроз тканей, и жить мне осталось не более одного-двух дней, а скорее всего, я не переживу даже сегодняшнего вечера.

— Может всё не так страшно?

— Именно так, Пётр Николаевич, именно так. Я с тобой разговариваю только потому, что напичкан опиатами.

— Кого вы назначили наследником, Александр Николаевич? Клянусь, я буду верно служить ему, как верно служу вам.

— Нет, Пётр Николаевич, нет. Служить будут тебе, а твоя служба выше – лишь России и Господу Богу.

— Позвольте, государь, живы ваши братья, Константин Николаевич и Михаил Николаевич! Неужели и они замешаны в заговоре?

— Нет, в заговоре они не замешаны, но от трона они отказались.

— У них есть сыновья, причём старше меня.

— Ты умный мальчик, Пётр Николаевич, должен понимать, что гвардейские офицеры, пусть даже увлекающиеся биологией и ещё чем-то там, не смогут полноценно руководить державой. А ты в своём несовершеннолетнем возрасте создал новый род войск, несколько отраслей промышленности и замахнулся на искоренение голода в России. Кто если не ты, Пётр Николаевич?

— Мне нужно много учиться, государь.

— Прекрасно, что ты это понимаешь. До твоего совершеннолетия осталось всего два года, это время твоими регентами станут мои братья. Они сами предложили такой манёвр. К тому же, скажу тебе честно, сыновья моих братьев были извещены о заговоре, но не ударили пальцем о палец, чтобы предупредить меня. Мы по-семейному договорились, не предавать сей факт огласке. Братья просто отрекаются от трона в твою пользу. Ты, в свою очередь, обеспечиваешь им пожизненную ренту.

— Могу я поговорить с ними?

— Конечно же, можешь. Сейчас я их позову.

Император взял с приставного столика колокольчик и позвонил. Тут же открылась незаметная доселе дверь, и у кровати материализовался слуга.

— Пригласите ко мне великих князей Константина Николаевича и Михаила Николаевича.

Слуга коротко поклонился и так же молча дематериализовался.

— Манифест о твоём назначении наследником уже отправлен в редакции, и будет опубликован в вечерних газетах. Сегодня же я оглашу его лично в присутствии семьи, важнейших сановников и дипломатического корпуса. Тех, кто на свободе. Арестованным содержание указа доведут в местах заключения под личную роспись.

— Позвольте, Александр Николаевич, получается, что вы начали работы по передаче власти ещё до получения моего согласия?

— Получается. Сам посуди, Пётр Николаевич, часы мои сочтены, а оставить империю в неустроенном состоянии я не имею права.

Раздался стук во входную дверь, и слуга доложил:

— Ваше императорское величество, прибыли великие князья Константин Николаевич и Михаил Николаевич.

— Просите!

Лица вошедших великих князей были под стать моменту: торжественные и задумчиво-мрачные. Вместе с ними в помещение вошли несколько генералов и секретарь с большим планшетом для записей.

— Братья, — заговорил император, — добровольно ли вы отрекаетесь от наследования русского императорского трона?

— Да, — твёрдо сказал Константин Николаевич. — Отрекаюсь от притязаний на русский императорский трон за себя и всех своих потомков.

— Да, — слово в слово повторил формулу отречения Михаил Николаевич. — Отрекаюсь от притязаний на русский императорский трон за себя и всех своих потомков.

— Свидетельствую ваши слова и подтверждаю их, — твёрдо и внятно проговорил Александр Николаевич. — А теперь перенесите меня в большой зал, и я прилюдно объявлю свою волю.

К постели императора подошли шестеро рослых солдат и подняли его вместе с кроватью. Только тут я обратил внимание, что постель императора представляет собой самую обычную складную железную кровать, какие я видел в солдатских казармах.

Солдаты подняли кровать на уровень плеч и понесли, а слуги открывали перед ними двустворчатые двери. Я двинулся вслед за постелью с императором, вслед за мной плечом к плечу двинулись великие князья Константин Николаевич и Михаил Николаевич, а за ними зашагали все остальные.

В большом зале, украшенном к так и не случившемуся балу, собралось не менее трёхсот человек, отчего в нём стало тесно и душновато. Кровать установили на задрапированное ковром возвышение, так что голова императора оказалась выше ног.

— Откройте окна, — шепнул я ближайшему слуге. — Государю императору может стать дурно.

Слуги бросился исполнять приказание, засуетились, и через минуту верхние фрамуги окон были открыты.

— Всем известна причина, собравшая нас здесь, — заговорил император. — Предательство и измена проникли в самое сердце русской монархии и нанесли свой удар. Во мне осталось совсем немного жизненных сил, и я желаю в вашем присутствии обнародовать манифест о провозглашении императором присутствующего здесь великого князя Петра Николаевича из рода Романовых. Сам я, в связи с неизбежной скорой кончиной, слагаю с себя все полномочия.