Сергей Синякин - Мрак тени смертной [сборник повестей]

— Вот эта сволочь грохнула ун-Ранка, — сообщил ун-Крамер, ткнув дулом автомата меж лопаток одного из пленников. — Не знаю, чем он его бил, но Гюнтер едва не развалился надвое! Оберштурмфюрер, мы потеряли двоих, прежде чем взяли этих, — он снова ткнул дулом автомата в спину негра.

— Пленники? — заложив руки за спину, оберштурмфюрер Венк разглядывал аборигенов.

Будь он в форме, сцена эта смотрелась бы внушительно, но Венк стоял в самодельной набедренной повязке из лиан и травяной накидке, над которой белел шлем БКС. Казалось, что белый дикарь рассматривает черного дикаря. Разница была лишь в том, что за поясом белого дикаря чернел воронью вальтер.

— Пленные — это хорошо, — недобро сказал Венк и повернулся к англичанину. — Вы знаете местные наречия? Можете с ними объясниться?

Англичанин повернулся к негру, который казался старше других и что-то спросил его на непонятном, изобилующим гласными языке. Абориген гордо скрестил руки на груди, бросил короткую фразу в ответ и замолчал. На лице его видны были шрамы от надрезов, которые образовывали сложный замысловатый узор. Англичанин повернулся к оберштурмфюреру.

— Бесполезно, — сказал он. — Он ничего не скажет. Из гордости. Хотя и понимает суахили. Он из народа хадзапи. Они готовы принять смерть, но никогда не покорятся.

Абориген что-то коротко произнес и сплюнул.

— Он сказал, что все мы умрем, — сказал англичанин.

— Да? — с непонятной интонацией спросил Венк. — Это хорошо. Посмотрим, надолго ли хватит его гордости и непокорности.

На лице оберштурмфюрера блестели капельки пота, а в глазах отражалось пламя горящей деревни.

— Ойген, дружище, посмотрите, в какой из хижин еще сохранилось достаточно жа́ра!

Получить информацию на поле боя непросто, приходится прибегать к самым радикальным мерам. Надо, чтобы пленный заговорил, что с ним станется после допроса — никого интересовать не должно. Ун-Грайм понимал оберштурмфюрера, своевременная информация о планах противника всегда дает преимущества другой стороне. Жа́ра в хижинах пока еще хватало. Угрызений совести Ойген не испытывал. Фюрер освободил своих солдат от этой химеры. К тому же в данной ситуации пытка была вызвана необходимостью. Кто виноват, что пленные отказывались говорить добровольно?

— Господа! — сорвано сказал англичанин. — Вы же не собираетесь…

Да, именно это они и собирались делать.

— Заткнитесь, — сказал оберштурмфюрер Венк. — И никуда не отходите. Мне нужно ваше знание языка. Ведь вы не хотите, чтобы мы занимались этим просто так? Они должны заговорить, а все остальное лирика, мой милый англичанин, ничего не значащая лирика. Херцог молчит, его «файтеры» пока ничего не обнаружили. Вы не собираетесь умереть вместе с нами в случае подготовленного нападения черномазых? Тогда — помогайте! Думаете, кто-то из нас способен испытывать удовольствие от пыток и с наслаждением вдыхать запах горелого мяса?

— Господи, — простонал англичанин. — Вы же ничем не отличаетесь от этих дикарей!

— Да, — вздохнул оберштурмфюрер и развел руками. — Они хотят сварить из меня зуппе. Но они ошибаются, суп буду варить я. А все потому, что у меня лучший рецепт. И еще потому, что я более искусный повар!

Он повернулся к пленным, хищно вглядываясь в черные лица.

— Так который из них завалил ун-Ранка?

Ойген не любил такой работы. Всегда в подразделениях СС были люди, которые выполняли подобную работу в силу того, что это нравилось им. Для того чтобы пытать пленных, добиваясь от них необходимой информации, нужно особое призвание и мастерство. Обычно таким профессионалам для работы отводили место, где бы они могли заниматься делом, не смущая умов остальных. Здесь, наоборот — многие солдаты добровольно оттянулись подальше. Нет, они не боялись вида крови, они не боялись смерти, но одно дело рисковать и умирать в бою, и совсем другое — смотреть как медленно и неотвратимо приближают к смерти других, пусть даже и из стана врагов. В СС специалистов такого ранга звали «мясниками», их не сторонились, но и особой любви или уважения не испытывали. В конце концов, забойщик скота с мясокомбината — обычная рядовая профессия, но одно дело знать, что этот человек получает жалование за убийство коров и свиней, и совсем другое — видеть, как он цедит мелкими глотками стакан молока пополам с горячей кровью, слитой из только что разрезанного вымени еще мычащего животного.

— Свяжите их! — приказал оберштурмфюрер Венк.

Ойгену ун-Грайму самому хотелось отойти в сторону, но он был командиром, а потому не имел права на слабости, поэтому он стоял и смотрел, как ноги негра погружаются в пламя костра. Черное лицо негра блестело от пота, глаза стали невероятно огромными, и бело-голубые яблоки вдруг подернулись кровяной сеточкой лопнувших капилляров, негр замычал, безуспешно дергаясь в сильных руках солдат.

— Спросите его, где племя? — приказал англичанину оберштурмфюрер. — Что они намереваются делать и где, наконец, прячут своего проклятого колдуна!

— Как свиньи! — вздохнул Венк. — Ничем не лучше свиней! Даже искупаться нельзя. Знаешь, дружище, чего я сейчас больше всего хочу? Встать под душ и смыть с себя всю эту копоть и грязь!

В кустах всхлипывал англичанин, которому довелось присутствовать при допросе. Нервы проводника не выдержали.

— Хлюпик, — презрительно сказал оберштурмфюрер. — Вырождающаяся раса, чтобы там не говорили наши идеологи. Одно слово — англичанин. Мне этот допрос тоже не доставил какого-то удовольствия, я тоже считаю, что пытать людей — дикое варварство. Но если нельзя иначе? Если нельзя? К тому же они наших ребят положили. Каких ребят! Кстати, ротенфюрер, всем, кто участвовал в дознании, — двойную норму спирта из НЗ. Только время потеряли на этих черномазых.

Ойген осторожно покосился на две черных головешки, еще недавно бывших людьми. Он тоже не одобрял пытки, к тому же, не стоило про этих негров говорить так пренебрежительно, они показали себя мужественными бойцами. Старший даже не кричал, а шипел от боли, а младший явно боялся проговориться, не выдержав боли, а потому просто откусил себе язык. И все равно они вели себя достойно, очень достойно, не хуже славян из Казакии, с которыми судьба сталкивала Ойгена ун-Грайма.

— Что там Херцог? — поинтересовался оберштурмфюрер. — Он выходил на связь?

— Так точно, — сказал Ойген. — Последний раз сорок минут назад. Жалуется, что его «файтеры» ничего не могут найти. Джунгли!

— Черт побери! — выругался Венк. — Мы оснащены по последнему слову техники, у нас есть то, о чем колониальные войска могут мечтать. И что же? Мы бессильны перед зарослями и кучкой дикарей!