Наталья Резанова - Корабли с Востока [litres]

Помимо закупок и погрузок у команды было достаточно дел. Нужно было заново осмотреть паровые котлы и двигатели, очистить днище и подновить краску на бортах – в белый цвет, в целях устрашения, ибо белый – есть цвет смерти, военные корабли стали красить с начала века, когда колесные суда пришли на смену парусным. Тоже традиция, хоть и не такая древняя, как те, что ценил Сато.

Сато умудрялся быть везде: отслеживал, как проходит ремонт и погрузка, проверял сметы и накладные, представленные счетоводом Цудой, и, что самое главное, они вместе с Эномото просчитывали наилучший маршрут для «Марии Каннон». Командный состав уже знал, куда они направляются, но от команды это пока сохранялось в секрете, сообщили только, что рейс будет дальним. Трудоспособность старпома внушала остальным зависть, а порой и пугала. Впрочем, порой он давал передышку и себе, и другим. Тогда можно было и прогуляться в город, выпить в компании приятелей, ласковых девиц или дам-горожанок, готовых приветить моряка не за деньги, а по зову сердца и плоти. Или просто выспаться и почитать свежие газеты, как штурман, который наконец дорвался до разбора партий гроссмейстера Ямагучи.

В отличие от Ватари, инженер-механик Макино интересовался не репортажами из парижского ресторана «Кампаку», где происходил турнир. Он вообще почитывал не правительственную прессу, а оппозиционное издание «Летучие уши, большие глаза» – просто по старой памяти о Киотском технологическом, где вольнодумство было в моде.

В нынешней передовице ведущий обозреватель «Летучих» Кусака Гэнсуй, как и ожидалось, обрушивался на итоги Бомбейского соглашения, которое в правых кругах иначе как преступным сговором называть было не принято. Разумеется, в первую очередь досталось министру иностранных дел Есиде Сёину, представлявшему Японскую империю на встрече в верхах. Но этим дело ничуть не ограничивалось. Пламенный обличитель клеймил слабость и дряблость нынешнего правительства в целом, не щадя ни сёгуна, ни вице-сёгуна, позорящих высокий воинский дух своих благородных предков. Впрочем, писал Кусака, чума этой слабости поразила правительство бакуфу не сегодня и не вчера. Если бы поступательное движение, начатое при первом сёгуне дома Токугава, не было остановлено, мы бы сейчас владели не пригоршней островов и жалкими клочками земли на американском и азиатском континентах, но, по меньшей мере, половиной мира, и ни одна держава не смела бы выставлять нам условия. Нет, нет, все началось еще тогда, когда третий сёгун отказался от планов полного подчинения династии Мин. Воинский дух, путь меча – вот что всегда вело сыновей Яма-то к славе, а жалкие дети великих отцов сменяли славу на обогащение. И какой спрос со штатского чиновника Ёсиды, никогда не служившего ни в армии, ни во флоте? Продав победу ради какой-то несчастной концессии на добычу южноафриканских алмазов, он всего лишь действовал в духе нынешнего правительства. Несравнимо больше вина тех, кто, развязав военные действия, не сумел должным образом их завершить, в первую очередь бригадного генерала Сайго Такамори. Именно он, спровоцировав конфликт с голландской колониальной администрацией в Корее, вызвал нападение мобильных голландских частей на японские пограничные посты, чем дал повод для введения войск на территорию Кореи. Ответный удар – так называл он свои действия. Но удар хорош, когда он поражает противника, а генерал Сайго завяз в позиционных боях под Ханяном. Это позволило амстердамской клике выиграть время, чтобы созвать конференцию в Бомбее. Чем это кончилось – известно каждому. И виновник национального позора еще имеет наглость показываться перед его величеством? Действия генерала Сайго безусловно свидетельствуют о сговоре с англо-русским лобби в Евро-Азиатском альянсе, продавившим решение о мирном соглашении, если прямо не со штатгальтером и голландским генштабом. Необходимо тщательное расследование преступных действий генерала, и весь народ Ямато, в лице лучших его сынов, требует справедливого суда над предателем. Но, может быть, следует напомнить ему значение слова «сэппуку»?

Коммандер Сато газеты игнорировал. Если доходило до чтения, он предпочитал новые издания по морскому делу и военной тактике, а также классиков. Кроме того, он использовал свободное время для написания писем родным и друзьям, благо ему, как и капитану, полагалась отдельная каюта, и никто не мешал.

Предки коммандера первоначально были самураями невысокого ранга на службе дома Токугава, но потом довольно удачно занялись коммерцией. Сам он вовсе не горел желанием продолжать семейный бизнес и с юных лет мечтал о море. Но в морское училище без дозволения семьи не брали, а ближайшая родня была категорически против. На счастье, он нашел понимание у сестры и ее мужа, которые предложили ему пройти через усыновление. Он согласился, принял фамилию Сато и с тех пор успел пройти путь от гардемарина до помощника капитана. Однако приемных родителей никогда не забывал и регулярно писал им, равно как и ближайшему другу юности, который в настоящее время преподавал в военной академии в Эдо.

В этом состояла сложность. Если в письмах к супругам Сато можно было обойтись обычным «пользуясь случаем, спешу передать весточку, желаю здоровья и долгих лет жизни», то от инструктора академии такими словами не отделаешься, ему хочется знать, что происходит на самом деле. А разглашать сведения о будущем рейсе Сато не имел права. Здесь нужно было тщательно подбирать слова, надеясь, что адресат сам сумеет сложить в уме нужную картину. Взявшись за кисть, старпом вывел:

Дорогой друг и брат Кацугоро!

Прежде всего хочу рассказать, как у меня дела. В начале месяца мы благополучно прибыли на Такасаго (последнее не являлось военной тайной, наверняка сведения были в газетах). Если тебе не составит труда разобрать мои каракули, расскажу тебе о Тайхоку…

Далее следовало развернутое повествование о красотах города, о посещении театров, о местных женщинах, и между делом – о милости, проявленной к команде его светлостью князем Мацудайрой, и о личном приеме, который тот оказал капитану.

Затем Сато извинился, что долгое время не сможет писать, так как корабль пробудет в море длительное время.

Вряд ли ты получишь от меня какие-либо вести ранее следующего года. Желаю тебе здравствовать и жить долго, как южные горы. Если увидишь кого-нибудь из наших прежних друзей, передай, что у меня, как всегда, все в порядке. При встрече поговорим не спеша.

С глубочайшим уважением ,

твой брат Сато Тошизо

Не успел старпом отложить кисть, как из-за двери раздался голос одного из вахтенных: