Андрей Посняков - Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус [сборник litres]

Павел опустил руку к поясу… и вздрогнул. Кошеля на месте не было! А ведь вот только что – трогал – был! Значит…

Лохматый мальчишка бочком-бочком пробился к выходу и вдруг побежал, сдернул так, будто собаки за ним гнались… и в руках его Ремезов явственно приметил кошель! Его собственный, украденный только что вот этим сопленосым шпынем!

– Эй, эй! Татя держи!

Живо вскочив на ноги, молодой человек оттолкнул завалившегося на него, уже успевшего хорошо поднабраться соседа, и, пробкой вылетев наружу, бросился следом за вором, благо тот, как ни старался, не успел еще далеко убежать. Во-он, у Чуриловки-речки пятки сверкали.

Ах ты ж, гад!

Ремезов прибавил ходу, с удовлетворением понимая, что ворюгу он непременно догонит, и уже очень скоро. Хоть тот и несся, как заяц, да не всяким там сопленосым тягаться с сильным да выносливым молодым воином, каким и был Павел. Мальчишка, похоже, тоже хорошо понимал это, и пару раз уже затравленно оборачивался, однако краденого из рук не выпускал. Упорный, гаденыш! Ла-а-дно…

Промчавшись вдоль речки, воришка и преследующий его по пятам заболотский юный боярин резко приняли вправо, к детинцу.

Во, дурень-то! – сворачивая, обрадованно подумал Ремезов. И куда ж он рвется-то? Там же стена, вал…

Не добегая до вала, отрок рванул в густые кусты бузины, сирени и жимолости, в густое зеленое месиво из переплетенных ветвей, кои тут же жалобно затрещали – Павел пер напролом. А воренок оказался вертким, скрылся уже в самых зарослях и… вроде бы как пропал.

Павел застыл, осматриваясь.

Куда ж, интересно, делась эта шкодливая сволочь? Не сквозь землю же провалилась! Наверняка притаился где-то рядом, в кустах, дурень.

– Эй, выходи! – сплюнув, громко предложил Ремезов. – Выходи, говорю, хуже будет!

Ага… где-то слева чуть шевельнулись кусты, и Павел тут же подскочил туда, выхватив для устрашения саблю…

– Здрав будь, Павел Петрович.

Вот это номер! Молодой человек чуть саблю из руки не выпустил, увидев вышедшего из-за кустов дородного княжьего воеводу.

– И тебе здоровьица крепкого, Емельян Ипатыч. Ты хоть как…

– Идем, – оглянувшись по сторонам, тихо промолвил воевода. – Князь старшой видеть тебя желает.

– Так ведь видались уже…

– В тайности! За мной шагай, Павел… Да, вот мошна твоя – возьми.

Протянув краденый кошель, воевода повернулся и грузно затрещал кустами. Убрав саблю, Ремезов тотчас же последовал за ним, на ходу привешивая кошель к поясу. Росшие вокруг кусты стали еще гуще, темнее, а вот уже свет совсем померк… лишь где-то впереди тусклой оранжевой звездочкой вспыхнул факел.

Подземный ход! – ахнул про себя Павел. Так вот оно в чем дело-то! Значит, тот юный воренок…

Шли не очень долго, но и не так, чтобы мало, по прикидкам Ремезова – минут двадцать, покуда не поднялись по шаткой лесенке в какой-то амбар, из которого и вышли, оказавшись на заднем княжьем дворе, где, впрочем, тоже долго не задержались – пробравшись сенями в длинную горницу с низеньким потолком и топившейся по-белому печью.

– Жди, – коротко бросил Емельян Ипатыч, скрываясь за неприметной дверкою.

Перекрестясь на висевшую в углу икону Николая Угодника, Павел послушно уселся на лавку… и тут же вскочил, кланяясь, увидев вошедшего в горницу князя.

Милостиво кивнув, Всеволод Мстиславич уселся на принесенный воеводою стул с подлокотниками и невысокой спинкой. Посидел, посмотрел на молодого боярина пытливым взглядом следователя НКВД и неожиданно улыбнулся:

– Ведомо мне, что ты в Кракове-граде делал.

Ремезов дернулся было:

– Так, батюшко…

– Только не скажи, что ты там татарам помогал, – отмахнулся князь. – Не так то. Боярышню вот себе сыскал, да многих упас… то мне потом гости польские рассказали. И то – славно!

Уже приготовившийся к худшему Павел недоуменно вскинул глаза.

– Что смотришь? – поправив на голове скуфеечку, хохотнул Всеволод Мстиславич. – Думаешь, мне легко было татарам рать дать? Понимал ведь, куда и зачем посылаю. Одначе не дал бы – и что? Что б с княжеством было, с людьми? Молчишь?

– Ничего хорошего б не было, – скромно отозвался боярин.

Князь довольно кивнул:

– То-то! И твою б вотчину сожгли, а тебя б самого – убили. Но, ты не думай, что все позади уже – татары в любой час с набегом вернуться могут, и тогда…

– Да понимаю я все, – не выдержал молодой человек, – И про мунгалов-татар, и про рать нашу, и про то, что подчиняться им должны… пока… пока силу не соберем!

– Верно ты говоришь, – прищурился старый правитель. – Очень верно. Чую, мы с Емельян Ипатычем в тебе не ошиблись. И вот какое дело у нас…

Ремезов навострил уши, готовый уже, кажется, ко всему… но только не к тому, что услышал.

– Все так, как и при Ирчембе сговаривались, – все так же, по-ленински щурясь, негромко продолжал Всеволод Мстиславич. – Ты во фрязинскую сторону едешь, в Рим-город, ищешь Иннокентия-папу, встречаешься… только встреча та для тебя – не главная. Главная – другая… С императором Фридрихом!

– С Фридрихом? – Ремезов уже начинал о чем-то догадываться, все ж не тупой был – кандидат наук, как-никак.

Фридрих Второй, Штауфен – по-немецки – фон Гогенштауфен. Король Сицилии, римский король, король Германии… точнее – император Священной Римской империи… и лютый враг римского папы. Всегда ввязывался в итальянские дела, воевал, намереваясь объединить Италию под своей властью. Сторонники Фридриха в итальянских городах – гибеллины. Сторонники папы – гвельфы… так, кажется. Германские же дела пущены на самотек – привилегии князьям и все такое прочее. Отношения с папой – понятно, какие, с тевтонцами-ливонцами – сложные. Тевтонцы – вассалы, именно им Фридрих не так давно передал земли пруссов – взвалив на рыцарские плечи большую проблему. Фридрих Штауфен, последний император Европы, если так можно сказать о Священной Римской империи (позднее, с добавкой – «германской нации»), образованной в десятом веке германским королем Оттоном Первым, захватившим Рим. Ах, если бы крестоносцы были верны своей вассальной присяге, если бы император Фридрих не погряз в италийских делах, а больше бы занимался собственно германскими землями… Фридрих – яростный враг папы, православные – тоже. Так, может сплотиться против папы… и тех же монголов по принципу «враг моего врага – мой друг»? На то, верно, и рассчитывал хитрый смоленский князь, а заодно и… Ярослав, великий князь Владимирский без монгольской поддержки – никто, земля его в – руинах… отсюда вытекала возможность весьма любопытных коллизий, скажем, еще и с привлечением князя Даниила Галицкого…

– Если б Фридрих смог нам помочь против монголов… – князь продолжал говорить, но Ремезову уже давно все стало ясно.