Евгений Южин - Излом

Три дня — это очень мало. Я успел лишь научиться постепенно накапливать ощущение жара в теле, вращая кристалл на трости. Без отчетливого ощущения жара сбрасывать его с себя не получалось. При минимальном уровне, когда я только начинал чувствовать легкие волны тепла, гуляющие по телу, сброс все-равно приводил к впечатляющим спецэффектам — зажечь, положим, свечу я не мог, а, вот, расплавить немаленький булыжник — легко. Более-менее уверенно контролировать масштабы такого разряда удавалось лишь на кристалле соды, генерировавшем разности потенциалов. Да и то, я подозревал, что, просто, минимально возможный пробой воздуха требовал значительной энергии. Приближая или удаляя от себя навершие трости я мог управлять скоростью накопления избыточной энергии — при этом крайний диапазон установить не получилось. Понятно, что сделав трость длиной метра три, мне пришлось бы крутить ее целый день, что добиться чего-то внятного. Логично было бы, что приблизив кристалл к голове и позволив теням проходить сквозь голову, я мог перегреться за одно легкое движение руки, но такой эксперимент оказался недоступным, так как уже на расстоянии согнутой руки не отклоненное воздействие теней вызывало мучительную боль, судороги и галлюцинации. Интересно было менять кристаллы на трости — энергия, которую в результате я переизлучал, прямо зависела от типа кристалла. Воодушевленный, я пробовал прикрепить несколько кристаллов одновременно, но в результате, в таком случае, всегда получал тепло. То есть, разряд вырождался в простой сброс тепла, как, например, при использовании соли. Медный купорос, которого у меня было совсем мало, я использовать не рискнул, а ни один другой кристалл — соль, сода, гипс, не разрушился от моих манипуляций. Я предполагал, что кристалл купороса взорвавшийся тогда на крыше, сделал это не от какой-то там перегрузки или чего-то похожего на это, а потому, что я не осознавая того, сбросил именно на него возникшее напряжение — я, ведь, вертел его в вытянутой руке, совсем близко от головы.

Короче говоря, поле для исследований и экспериментов было безграничным, не говоря уже о простой тренировке — новые навыки требовали времени на освоение и на развитие автоматизма. Времени же у меня не было. Загрузив трофеи в самолет и разгрузив свое разросшееся хозяйство в тайник в расщелине, я впервые за три дня отвязал свой летучий корабль от колышков, вставленных в щели широкой каменной плиты, служившей мне аэродромом. Мне теперь приходилось полагаться на мой собственный привод — непростую машинку с кучей подшипников скольжения, которые требовали ухода, смазки и контроля. Знал бы, что тащить с Земли, приволок бы вагон земных подшипников качения всех типов и размеров — сладкие мечты гуляли в голове, пока я весь испачканный, смазывал механизмы в салоне и в хвосте самолета. Кроме того, надо было как-то пристроить метатель — понадобится его использовать, придется стрелять с рук. Я поступил простейшим способом — за крюк, который я установил для Аны перед налетом на яхту, я прицепил короткий конец, на который просто подвесил метатель. Еще два троса, работавшие, как растяжки, не должны были давать метателю болтаться по салону, подобно десятикилограммовому молоту. Снимать дверь я не стал, так как потом пришлось бы навешивать ее в одиночку, что было еще той задачкой — просто закрепил ее в открытом положении за бортом. Летать предстояло не много, и, если все пройдет как планировалось, то я просто сниму метатель с подвеса и закрою дверь.

Когда я был готов, день уже разгорелся вовсю. Слабый ветер гнал кучерявые многоэтажные громады устрашающих облачных замков над морем, солнце омывало их белоснежные бока и океан внизу, испятнанный тенями. Я взлетел, немного повисел на месте, дрейфуя к Саутриму. Но сегодня мне было не туда, а в противоположном направлении, и я набирая высоту двинулся на запад следя за берегом океана. На темно-синей воде укутавшей планету гуляли белые сверкающие барашки. Видимо ветер над морем был гораздо сильнее, чем невысоко над сушей. Набирать высоту и изображать из себя любопытного метеоролога я не стал — у меня была другая задача. Ветер вольно хлестал меня по лицу, врываясь в боковое окно и выпрыгивая на волю через широкий проем открытой двери. Вдали на воде были видны черточки судов, идущих на запад — они были довольно далеко от берега и не должны были мне помешать. Моя цель уже виднелась вдалеке — спускающийся к морю невысокий холм, выдавался в него широким мысом. В прошлый раз, возвращаясь с места встречи с Аной — почему-то думалось о нем именно так, а не как место, где меня в очередной раз пытались убить, я заприметил недлинный изолированный пляж, окруженный с обеих сторон скалами, располагавшийся на самом конце этого мыса. Именно там я планировал разместить груз пастилы. Добраться до пляжа можно только по воде, случайные люди туда не попадут, поблизости просто нет населенных пунктов. Вообще, здесь основные поселения располагались ближе к горам — именно там росли многочисленные местные растения, приносившие доход жителям и служившие кормом для скота земного происхождения. Кроме того, море не было здесь источником рыбы. Лохи служили аналогом деликатесов, которых, по определению, не могло быть много. Основные промыслы их, к тому-же, располагались на восточном побережье. Поэтому здесь, на юге, берег моря оставался почти безжизненным.

Держась немного выше уровня моря — в открытое окно были хорошо видны манящие в жару стеклянные громады волн, перекатывающиеся под самолетом, подгоняемые барашками белых гребней. В стороне плясала на воде тень моей летающей машины. Небольшой галечный пляж — метров пятьдесят в длину, круто повышался упираясь в обнажившуюся светло-серую скалу мыса, изрезанную трещинами. Справа и слева теснились, развалившиеся на большие и мелкие части, куски материнского утеса, создававшие первобытный каменный хаос, о который били высоченными фонтанами накатывающие на них волны.

Страх скелле, несмотря на последние успехи, никуда не делся и я осмотрел пляж и окрестности через трубу — ожидаемо, все было чисто. Крутнув самолет на месте, попытался рассмотреть суда ползущие вдалеке, но с этой высоты они казались далекими и неважными. Окончательно удостоверившись, что меня не наблюдают лишние свидетели, я медленно приблизился к пляжу, который оказался достаточно широк и чист, чтобы я посадил машину без риска опрокинуть ее или задеть береговой утес.

Высохшая галька скрипнула под ногами, ветер, который я привычно парировал, сидя за рычагами самолета, влажным соленым полотенцем хлопнул меня по затылку. Осмотревшись, я зашагал по рыхлой, расползающейся под ногами поверхности к скале. Ее тень, укрыв меня узкой полосой, грозящей исчезнуть в ближайшее время, подарила ощущение ночной прохлады. Щели и трещины скалы, вблизи оказались замысловатыми ступеньками и ведущими вглубь холма узкими проходами. Мне была нужна, укрытая от солнца полка, стоявшая к тому же достаточно высоко, чтобы внезапный шторм не добрался до моего груза. К счастью в каменном хаосе быстро нашлось такое место и через некоторое время два мешка с пастилой уже стояли там, ожидая своих покупателей. Одно дело сделано. Теперь, мне предстояло осмотреть вершину холма над пляжем, где я собирался устроить наблюдательный пост — именно оттуда я планировал контролировать забор товара людьми Сурха. Однако никакой нужды в спешке не было, да и навалилось вялое безразличие, тихая апатия. Забравшись на небольшую ступеньку на скале, я расслабился и откинулся на прохладный камень, болтая ногами.