Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

Однако, несмотря на все это, талант у издателей присутствует. Редакционные ошибки чередуются с отличными репортажами, хоть вторых и слишком мало. Например, обсуждение вреда от автомобилей и достигнутого «прогрессом» тупика, помещённые в выпуск 86 (октябрь 1996 года, «La société folle») служит примером того, что должно регулярно там появляться: крайне интересные для всех темы, захватывающие внимание читателей — своеобразное интеллектуальное очищение мозгов и идеологическое возрождение.

В то время как проводимый «анализ» обычно очень точен и конкретен, практические тезисы и предложения, как правило, не идут дальше простой критики и поднимания вопросов типа «Давайте подискутируем: что же нужно делать?».

Другая ошибка состоит в рассеивании аудитории . Впервые я заметил эту угрозу в начале 80–х. Нам нужно не увеличивать количество изданий, а собраться с силами.

Шарль Шампетье показал мне маленький журнал «Картуш», полный динамичных и стимулирующих обличений. Отлично, но… любой работник сферы коммуникаций скажет вам, что логику этого журнала нужно объединить (и слить воедино) с «Элеман». Короткие тексты, острая информация, живой стиль, и т.д. Даже «Кризис», журнал, считающийся «презентабельным» (но почему?), частично пересекается с «Нувель Эколь», и слишком часто поддается привлекательности парижского сленга, не всегда способствующего дискуссии…

В целом, я говорю вот о чём: я считаю, что некоторые тексты могут быть пригодны лишь для «внутреннего» потребления, но многие другие можно распространять «снаружи», в самом сердце системы. Никогда нельзя недооценивать собственные навыки: талант, сопровожденный смелостью и умом, всегда побеждает цензуру.

Основной причиной спада влиятельности новых правых, проявившегося в 1980–х, стала неясность идеологической линии. Несмотря на качественные аналитические тексты (например, «Homo Consumans» Шампетье или статья о «цветах» Алена де Бенуа в 50–м номере «Нувель Эколь»), к этому мы добавим возврат к доктринальным обличениям и своего рода интеллектуальную помпезность.

Давайте исследуем эти ошибки.

1. С самого начала новые правые и члены GRECE, включая и меня, допускали семантическую неуклюжесть и постоянные оговорки . Двойная риторика многих статей, журналов и книг колебалась между неявными намеками на типичные для ультраправых (особенно немецких) авторов проблемы и символические мотивы, а также антирасистскими, происламскими, псевдолевацкими или поддерживающими страны третьего мира тирадами, которые не обманывали врагов, но озадачивали наших читателей. Я рад указать на эти столь пагубные недостатки, за которые и сам несу ответственность. Сегодняшние новые правые не исправили эти ошибки, а усугубили их.

2. Вторая серьёзная ошибка — эксплуатация и политизация язычества. Начав с верного ницшеанского положения насчет эгалитарной, уравнительной и этномазохистской вредности христианских проповедей, новые правые создали корпус неоязыческих текстов, имеющих свои недостатки. Странным образом, бессознательная отправная точка этого неоязычества была вполне христианской по духу — ответом доктриной на догму. Язычества как такового не существует: есть лишь различные, потенциально бесчисленные виды язычества. Новые правые представляют себя «языческой церковью», не имеющей, кстати говоря, никакого божества. Однако язычество по самой своей природе не может служить метаполитическим знаменем, в отличие от христианства, ислама или иудаизма.

Второй недостаток: ожесточённое антикатоличество (хотя правильнее было бы относиться к нему с безразличием), временами граничащее с антиклерикализмом, при открытой симпатии к исламу. Это рискованная позиция, ведь Европа сталкивается с реальной исламской угрозой, и довольно абсурдная идеологическая установка, ибо ислам — жёсткий теократический монотеизм, «религия пустыни» в своей самой строгой форме — куда строже классического католического генотеизма, сильно смешанного с языческим политеизмом. Более того, сущность языческой точки зрения, состоящей в позиционировании себя не «против», но «за» или «вместе» с кем–то, производит гораздо более конструктивное впечатление. Лично я стал действовать именно так, а новые правые так и не исправились.

Третий недостаток: это язычество было и, кажется, все ещё наполнено формами фольклора, не нашедшими себе места в реальной европейской культуре (в отличие от американской!). С этим я пытался мягко бороться, но всегда безуспешно.

В итоге, одни потенциальные сторонники так и не посмотрели на новых правых, а другие от них сбежали. Почему? В первую очередь, потому что многие не могли понять предпочтение язычества многим более важным и конкретным политическим проблемам: например, разрушению европейской этносферы и мазохистской политике правительств, направленной против рождаемости. Другое следствие: в результате пропаганда язычества в СМИ, особенно во Франции, стала вызывать отвращение. Открытые отсылки к язычеству «напоминают людям секту», как мне однажды сказала одна великая французская актриса, втайне близкая идеям новых правых, но не желавшая, как и многие другие, смешивать политическую идеологию с околорелигиозными элементами. Можно осуждать такую позицию, однако некоторые правила пропаганды игнорировать нельзя.

Что до нападок на католическую церковь, то в прошлом — да и сейчас — их лучше было бы направить на околотроцкизм, потворство иммиграции и боязнь собственной национальности высшего духовенства, желающего вернуться к жесткому рвению христиан древности, «большевизму античности». Это мазохистское и глупое высшее духовенство, ложно раскаиваясь, с радостью воздвигнет мечети на европейской земле!

На мои взгляды повлияли две книги: «Антихрист» Ницше и «Боги Греции» Вальтера Отто [31]. Кроме того, важен был инициатический «дельфийский обет» Пьера Виаля в начале 80–х. На восходе у святилищ Аполлона последователи из Греции и Бургундии, Тосканы и Баварии, Бретани и Валлонии, Фландрии и Каталонии поклялись сохранить языческую душу . Всё это очень хорошо, но языческие обряды такого рода должны оставаться внутренними делами.

Языческая душа — это внутренняя сила, которая должна пропитать все идеологические и культурные выражения. Она подобна сердцу ядерного реактора — её не следует выставлять напоказ лозунгами. Язычник не разглагольствует «Я язычник!», язычник просто является таковым.

В общем, я думаю, что это продвижение язычества как околополитического знамени озадачило естественную аудиторию новых правых, как будто целью было отвлечение внимания от второстепенных проблем, а также начало искусственного конфликта с «традиционными католиками», которые не такие уж и христиане… Использование язычества было огромной коммуникационной и пропагандистской ошибкой, отдалившей новых правых от многих католических движений, изначально благожелательно настроенных к ним, разделявших их идеи, но сентиментально привязанных к местным традициям. Мы сделали эту серьёзную ошибку в самом начале, и она остаётся неисправленной.