Виктор Сиголаев - Пятое колесо в телеге [litres]

Я фыркнул. А философ-то продвинутый!

– Очень приблизительная цитата. И про сигары там вообще-то ничего не говорится.

– «Там» – это где? – подозрительно прищурился Жорик.

– В романе Булгакова, – пожал я плечами, – «Мастер и Маргарита». А что? Книжка под запретом?

Почему-то у рыжего весельчака с греческой фамилией изумленно отвисла челюсть. Потом он сделал страшные глаза и зашептал убежденно:

– Ты что орешь? Конечно, под запретом! А ты как думал? Там же про дьявола все рассказывается! Сразу же запретили, как только Булгаков… ЭТО закончил писать. До войны еще. А самого автора арестовали и… расстреляли, кажется, точно не помню.

Бред какой.

Ну и каша в голове у нынешней советской молодежи.

И что прикажете? Проводить экспресс-лекцию по творчеству и биографии Михаила Афанасьевича?

Я обреченно махнул рукой:

– Как скажешь. А ты сам, кстати, где «Мастера…» читал?

– Ага! Так я тебе и рассказал, – ухмыльнулся рыжий. – Места надо знать.

– А может, я тоже хочу… места знать?

Неожиданно Жорик посерьезнел и нахмурился.

– Посмотрим… на твое поведение, – буркнул неопределенно. – Еще заслужить надо.

– В смысле? – не понял я. – Что заслужить? Медаль? Доверие? У вас что, в технаре есть подпольный кружок любителей Булгакова? Или… тайное общество сатанистов?

Рыжий как-то странно зыркнул на меня и сразу же отвел глаза в сторону:

– С чего ты взял?

Что происходит?

Стоим тут такие… рыжие и загадочные. Глазками стреляем. Угадал я, что ли, с кружком? Или… с тайным обществом? Да ладно!

– Да успокойся ты. Пошутил я. Не нужны мне ваши подпольщики. Открою тебе секрет, если не знаешь: этот роман вполне открыто издается у нас в Союзе. Правда, ограниченным тиражом и с купюрами, но издается. Так своим революционерам и передай. Рахметовы доморощенные!

Вновь странный взгляд. Да что за хрень такая?

Неожиданно Жорик указал рукой мне за спину:

– Гляди, вон та телка в сомбреро – это, что ли, Галина?

Это он так с темы съезжает?

Я оглянулся.

Со стороны троллейбусной остановки к нам через площадь действительно шла староста параллельной группы. Крупная какая девчонка! Одета в синюю футболку, спортивные штаны, кеды и штормовку, на голове огромная соломенная шляпа, за плечами – рюкзак. Типично походный прикид, впрочем, для стройотряда – самое то. Я почувствовал себя лондонским денди в своей вельветовой курточке, отечественных псевдоджинсах и того же производства кроссовках фабрики «Скороход». Особо винтажно смотрелись гитара на спине и торчащий из кармана кусок мыльницы.

– Ага. Галина.

– Эй! Смирнова! – замахал рукой Жорик. – Сюда. Ты ведь Смирнова?

– Да, – невозмутимо подтвердила девушка, приближаясь к нам. – А вы помощник Виктора Анатольевича?

– Точно. Говори мне «ты», – благосклонно разрешил рыжий. – Я всего на курс вас обоих старше. Но! Об этом старшинстве тоже забывать не следует. Потому что есть у нас в технаре правило: первокурсник – сие есть «ДУХ», немой, бесправный и безвольный. Должен слушаться и уважать всех, кто старше его.

Понтуется перед девчонкой, это я понял. Обычное дело в подростковой среде. Не предосудительно даже, но я все равно не удержался:

– А ты, стало быть, уже «ЧЕРПАК»?

– Чего?

– Ну, «Черпак», «Череп»! Звание такое, – стал разъяснять я с самым серьезным видом. – С появлением новых «духов» старые «духи» автоматически становятся «черпаками», о чем делается отметка на одной из ягодиц седалища посредством бляхи на солдатском ремне. Покажешь «звездочку» на своей булке? А то верить на слово – знаешь, жуликов сейчас развелось, спасу нет!

Рыжий нахмурился.

– Это ты стебаешься, что ли?

– Даже и не думал! – прибавил я убедительности в голосе. – Мне все это кореш рассказывал, он на четвертом учится, у «электриков». У него уже на заднице три звезды от бляхи! Точнее, две звезды и один военно-морской якорь – у мареманов ремень позаимствовали, когда его на четвертый курс переводили.

– Врешь!

– Жорик, а ты что, не знал про переводы? – с притворным ужасом произнес я, понизив голос. – Так тебя, может быть, еще и не прописывали на второй курс? Э-э! Так ты тоже еще пока… «дух»?

– Кто это – дух? Ерунда это все.

– А ерунда – так и не надо тут дедовщину разводить, – произнес я уже нормальным голосом. – А то задвигает он тут байки про «немых и бесправных»! Рабовладелец.

– Чего ты сказал?

– Мальчики, не ругайтесь! – попыталась восстановить гармонию Галина, но было заметно, что рыжий здоровяк уже заиграл желваками и явно начинает заводиться не по-детски.

– Шутка это была, – примиряюще сказал я, – шутка юмора. Тарапунька и Штепсель. Новые русские бабки. Хотя… они сейчас как-то по-другому… Короче, не бери в голову. Бери лучше в…

Неожиданно рыжий Жорик цапнул меня за лацкан куртки и с силой дернул на себя:

– Шутка, говоришь? А если я тебя сейчас…

Я грустно вздохнул, аккуратно взял Жорика за большой палец правой руки, благо он находился как раз на моем воротнике, и без особого усилия развернул сей дерзновенный перст против часовой стрелки с упором на пястную кость. Физиологически – вопреки вектору естественного движения верхней конечности, да еще и в направлении наискосок вниз, что изламывало в дискомфорте уже не только многострадальную кисть, но и локоть с предплечьем.

Рыжий, ухнув по-совиному, присел на правую ногу.

Левая забавно повисла в воздухе. На редкость живописное и неудобное положение тела. По идее ему проще было упасть на бок, но доводить прием до логического конца я не стал. Напротив, даже деликатно придержал бедолагу за его вывернутую руку. И Жорик в этом путешествии к грунту остался на промежуточной станции, забавно высиживая на полукорточках, словно задумавшийся не к месту плясун «Камаринской».

И только изумленный взгляд снизу вверх. С немым укором.

– Мальчики!!!

– Все-все! – шагнул я назад, отпуская танцора на волю. – Не шалю, никого не трогаю, починяю примус.

Рыжий медленно поднялся, стараясь не смотреть в мою сторону, помассировал запястье.

– Я запомню, – буркнул он угрожающе. – Земля круглая, подойдешь еще ко мне.

– Ну хватит ссориться, – уже чуть не плакала Галина, – что вы как петухи, в самом деле!

– Да! – вспомнил о деле Жорик и полез во внутренний карман пиджака. – Вот твои списки, Смирнова. Народ подвалит – чтобы сделали перекличку. Оба! И не дай бог кого-то из группы не окажется! Бледный вид будете иметь.

– Мне уже… взбледнулось.

– Ну, мальчишки!

Черт. Я вдруг поймал себя на мысли, что некоторым образом непроизвольно сам провоцирую этот конфликт. Точнее, имея перед рыжим преимущество в виде возрастной форы лет этак в тридцать, легко и без напряга мотивирую милого парня Жору на обострение отношений. Зачем?