Виктор Сиголаев - Пятое колесо в телеге [litres]

– Да не дрейфь ты, салага! Не каракатица это. «Сатана»! Она у меня и не такую волну кро́шит. Я сейчас только в гастроном метнусь, а ты… давай на́ борт. Хочешь за штурвал подержаться?

Я досадливо дернул плечом. Достал он этим «салагой»!

– Сказал же, не хочу! Подумаешь, счастье какое – колесо ржавое потрогать, эка невидаль! Руки потом от солидола не отмоешь…

– Да стой ты! Не отказывайся. Я быстро из лабаза вернусь, ты, главное, за ботиком присмотри, а там – как захочешь.

А-а, вот оно что – сторож ему просто понадобился! Халявный.

Мужичок заискивающе осклабился, что совершенно не прибавило ему внешней обаятельности. Напротив. Ну и рожа! Настоящий пират. Ему бы повязку еще на глаз да… деревяшку вместо ноги (самолично бы отпилил без наркоза). И на какой-нибудь остров – сокровища откапывать.

Вообще-то у меня, если честно, времени – вагон, и посторожить это корыто мне, собственно, ничегошеньки не стоит. Помочь, что ли? Почему бы благородному дону не совершить добрый поступок в самом начале дня?

Говорят, для кармы полезно.

– Ну ладно, покараулю ваш фрегат. Вы только недолго! Через четверть часа не вернетесь – пойду дальше по своим делам.

– Не парься, сал…

– Хватит! Еще раз салагой назовете – дырку сделаю под ватерлинией! Дюбелем. Ма-аленькую такую дырочку, хрен найдешь. Не желаете эффекта вечной сырости под задницей?

Мужик беззлобно захрюкал. Надо думать, «этот стон у нас песней зовется». В смысле – веселым и жизнерадостным смехом.

– Все-все! Заметано. Тогда как звать тебя, «несалага»?

– Витей зовите. Или… Стариком, – вспомнил я свои кагэбэшные похождения, – была у меня когда-то такая кликуха. Мм… в детстве.

– Ха! Давненько, наверное, это было. О’кей. А я – Дьябло.

– Как-как?

– Дьябло. «Дьявол» по-испански. Яхта «Сатана», а капитан – «Дьявол». Дон Дьябло!

И этот «дон»! Прикольно.

– М-да. А вот Дьябло – это охрененно по-взрослому!

– А то!

– Я и говорю… Ну все, Дьябло, Дух тьмы, время пошло. На все про все пятнадцать минут вам, и ни секундой больше. Двигайте уже в ваш чертов гастроном.

– Ага! За адским эликсиром.

– Даже и не сомневался!

Мужик прыгнул на катер и заглушил двигатель.

– А ты лезь сюда, Витек, или как там тебя, Старик. Тут лавочки есть для отдыхающих, сиди, качайся себе на волне. Милости, что называется, прошу… на «Сатану».

– Жизнеутверждающее приветствие, – проворчал я, неуклюже перебираясь с надежного пирса на скачущий борт. – А чего так рыбой-то воняет?

– Рыбачу понемногу… между экскурсиями.

– Мудро́. Приятное с полезным. А пассажиры-то, наверное, как рады!

– А че? Экзотика. Морской дух!

Философ-романтик местного уезда. Этого мне только не хватало!

– Дьябло, душа моя, – постучал я пальцем по стеклу наручных часов. – Четырнадцать минут осталось! Свалю ведь, как и обещал.

– Иду. А ты дождись обязательно, разговор есть.

– Какой разговор?

– Про тайное общество сатанистов!

– Это шутка?

– Дождешься – узнаешь.

– Тринадцать минут…

– Меня уже нет!

Дух тьмы и рыбных миазмов испарился в мгновение ока, только я его и видел.

Экземпляр! Синяк, конечно, коих немало на Руси в любую эпоху, но и не без изюминки. Сатанист хренов. С флибустьерским уклоном. Особо радуют пиратские сапожищи, натянутые на застиранный трикотаж фабрики «Красный Октябрь», – дон Дьябло социалистического розлива, лучше и не придумать!

Что же так воняет?

Я осмотрелся, пытаясь обнаружить источник раздражающего дискомфорта. Снизу откуда-то несет. Этот пират что, вялит пойманную рыбу прямо здесь, на шхуне? Оригинально. Впрочем, с него станется.

Я снял гитару со спины и развалился на деревянной лавочке, вытянув ноги. Зажмурился с удовольствием. И правда, славно так качает. Вверх-вниз, вверх-вниз. Умиротворяюще. До прибытия автобусов в технарь на глазок еще добрый час времени, а шагать до места самым медленным прогулочным аллюром – максимум минут десять, не больше. Есть еще время для релакса. Надо признать, очень кстати мне этот босс чертей и бесов подвернулся. В тему.

Можно даже покемарить…

В глубине бухты заверещала сирена – рейсовый паром на Северную сторону привычным своим гудком сообщал окружающим об окончании погрузки. Местные по этому ревунку время сверяют, так как паром ходит каждые полчаса – по «нулям» и «половинам». Значит, сейчас… о, еще только семь утра! Во я дал с «ефрейторским зазором»! Не помелочился.

И… кстати, а какой такой на хрен гастроном в семь утра?

Я подскочил на лавочке, зацепив ненароком гитару. Жалобно звякнули струны.

А и действительно!

Круглосуточных супермаркетов в этом времени бытия еще не придумали, а советские предприятия общественной торговли открываются в лучшем случае в восемь. И куда, позвольте-ка мне узнать, направился странный пират? И ведь торопился как! Чуть фрегат свой не ушатал. Во всяком случае, факт остается фактом – про гастроном он мне явно наврал.

А соврамши однажды…

Как-то само собой и между делом плавно накатило давно забытое ощущение болезненной тревоги. Состояние тотального недоверия ко всему сущему. Можно сказать, эффект профессиональной деформации после моего прежнего общения с волкодавами из КГБ. И… какой же противный запах! И подозрительный к тому же.

Я шагнул к короткому трапу в центре ботика и, присев на корточки, заглянул в сумрак трюмного помещения. Оттуда несет, к гадалке не ходи. Какой же бардак на судне у этого горе-капитана! И правда, сатанинская посудина, как и ее хозяин. Хлама навалено – ноги переломать можно. И в этот смрад, честно говоря, что-то и не особо хочется лезть.

Катер ощутимо качнуло на волне – это мимо нас степенно прошлепал тяжелый паром на Северную сторону. Ему-то четыре балла как слону дробинка. А нас подбросило так, что я, не удержавшись на грязной палубе, скользнул по поручням трапа в вонючую темноту – независимо от собственных желаний и предпочтений. Да еще и пребольно стукнулся коленкой о какую-то железку по пути, не разглядел в темноте обо что.

Зато сгоряча кое-что разнюхал.

Точнее, идентифицировал запах почти наверняка.

Мне теперь до боли жутким показалось это тухлое амбре. Потому что здесь, внизу, от гнилой рыбы у него мало что оставалось. Оно больше походило на… мертвечину! Как в неухоженных заштатных моргах где-то примерно в середине 90-х, довелось, знаете ли, побывать – сладковатый, пронзительно-тревожный запах разложения человеческой плоти. Дух смерти и скорби.

Стало по-настоящему жутко.

Невольно я качнулся назад и с новой точки вдруг неожиданно для самого себя увидел в дальнем углу то ли трюма, то ли каюты… сбившиеся в колтун черные женские волосы на полу. Прямо под небрежно наброшенной сверху скомканной брезентухой. Виднелся даже похожий на водоросли мусор, запутавшийся в этих волосах, а в куче тряпья рядом с ними вдруг отчетливо стали угадываться контуры человеческой фигуры – вот тут рука, скорей всего, а там… что это белеет? Голое колено?!