Виктор Сиголаев - Пятое колесо в телеге [litres]

Виктор Анатольевич растерянно похлопал глазами.

Заметно было, что мозг я ему уже… начал заплетать в косичку.

– Так ты что, шары, что ли, на кладбище искал?

– Бинго! Была бы третья тютелька, вы бы и в нее попали.

– Словечки у тебя…

– Проверил я просто, – поспешно перебил я комсомольца, – сама церковь очень старая, а вот другие строения могли быть и с шариками. Сдобняков за любую работу брался.

– Ну и как?

– К сожалению… без результата. И поп картины не прояснил.

Помолчали.

Ну, я и завернул. При том, что от первого слова до последнего – все истинная правда!

– Странный ты какой-то… тезка, – сказал Виктор Анатольевич. – С виду шалапут, а разговариваешь, как взрослый. И словечки у тебя… бывают непонятные. Ты где этого всего нахватался?

– «Шпионку» мне шьете, гражданин начальник?

– Во! Опять.

– Да читаю я много, успокойтесь. В библиотеки захаживаю. Или запрещено?

Не ответил.

Задумался о чем-то о своем, бросая на меня время от времени оценивающий взгляд. Мне показалось или во взгляде был легкий испуг? Так на змеюку смотрят, не понимая, ужик это безобидный или злобная гадюка.

– Так, ну понятно, – хлопнул он наконец ладонями по коленям и встал с дивана. – Ладно, иди к своим. Поговорим еще после о высоких материях, будет возможность. А сейчас пробегись-ка ты по бараку да посчитай всех. Староста ты или погулять вышел?

– Девочек тоже… посчитать?

– И де… А! Перебьешься. Девочек ему. Их Галина посчитает. Если все на местах, меня не тревожь. И… на будущее – ты сильно уж с боженькой, пожалуйста, не заигрывай. Комсомолец все-таки… надежда партии. Кадровая смена.

Началось. Я поднял сжатый кулак перед собой:

– Пролетарии всех стран…

Виктор Анатольевич вновь бросил на меня странновато-испуганный взгляд:

– Свободен.

Пойду.

А вот интересно, Цима с Тарасиком на месте?

Рабочий процесс по уборке урожая начался с того, что студенческий десант… обожрался виноградом. Весь! Включая начальника с его греческим помощником.

Не то чтобы народ с голодного края приехал или, скажем, из тундры, где клюкву на кочках отыскать за счастье будет, – вовсе нет. Мы тут все на винограде выросли. Но как удержаться от дегустации, когда в твою ладонь попадает огромная налитая гроздь живых ягод, прозрачно-розовых, под легким матовым налетом, который, словно изморозь, легко стирается пальцем. А под ним – глянцевое счастье гастрономического гурмана! И хотя ты знаешь, что сорт технический и на вкус либо терпкий, либо приторный, – все равно одну ягоду зубами с грозди все-таки ухватишь между делом. Практически неосознанно. Так всей группой и накачались глюкозо́й по самое не хочу!

И обедать в полуденный перерыв уже совершенно никому не хотелось.

Зилок из деревенской столовой все же подъехал к нам на виноградные плантации, но, кроме компота из сухофруктов, ничего не привез – в первый раз, что ли, студенты на виноград приезжают? Все знают, что в стартовый день уборки их кормить бесполезно – харчи только переводить!

Во второй половине дня виноград стал бродить.

Разумеется, не снаружи. Понятно где. И понятно в ком.

Иван Гюнтерович Блюм, смотрящий от сельсовета, крыша наша деревенская, специально первую делянку нам нарезал прямо около густой сосновой лесополосы. Там мы после обеда и зависали… грустными орлами. Потом возвращались на шпалеры (звучит как «на галеры», что созвучно и по смыслу тоже) и… вновь начинали обреченно употреблять набивший оскомину продукт. «Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус».

Дегустация не прерывалась ни на секунду!

И сам процесс по сбору урожая тоже – норму качали только в путь: с каждого по тридцать ящиков. Фасулаки с самого утра естественным порядком, то бишь самовыдвиженцем, заделался учетчиком – торчал с озабоченным видом у главного контейнера да точками на клочке бумаги обозначал персональные достижения каждого.

И по-своему развлекался, как мог:

– Не понял! А почему в этом ящике так мало винограда?

– Где мало? Нормально!

– Мало, говорю! Еще три грозди сюда влезут.

– Куда влезут? Давить придется!

– Ты больной? В один контейнер все сваливаем. Дави, если надо. А недовес не приму! Свободен. Эй, ты, а ну стой! А у тебя чего ящик поломанный?

– Ногой наступил…

– Лучше бы ты на голову себе наступил. Все, высчитываю порчу. Минус тебе!

– Запихай этот минус себе в…

– Поговори мне, душара. Одну точку зачеркиваю за сломанный инвентарь. Проходи, не задерживай!

Король мира!

Причем, судя по фамилии, наверняка с эллинскими корнями. Или даже какой-то божок с горы Олимп. Какой-нибудь преемник Гермеса – бога хитрости и торговли. По-моему, у Фасулаки это призвание!

А ко мне, интересно, тоже приколупается?

– Полковник Караваев прибыл!

– Староста? Ага. Так-так. Что тут у тебя записано? О! Да у тебя точек меньше всех, староста! Ты там что, сачка давишь в лесополосе? Не стыдно?

– Не стыдно. Точек меньше, а ящиков больше. Я их просто не сдавал, как все, по одному, сдам в конце разом. Они все там – на меже стоят. И уже больше нормы, между прочим.

– А кто так разрешал?

– А кто так запрещал?

– Э-э… так ящиков же… может не хватить!

– Не хватило? – Я скептически разглядывал гору пустой тары около контейнера.

– Эй! А ты чего продукт теряешь? – оперативно переключился Жорик с меня на другую, более беззащитную жертву. – Не свое, не жалко?

Хрупкая девчонка уже роняла в изнеможении тяжелый ящик, когда я, своевременно подскочив, перехватил ее ношу.

– …Пасиб… – шепнула она еле слышно.

Я молча кивнул в ответ, вываливая содержимое в контейнер.

– Так… как тебя там? Швецова? Девять? У тебя только девять ящиков? Чего так мало? Мы снимаемся уже через час! Ты чего думаешь вообще?

– У меня еще… там.

– Ты что, тоже пустые ящики тырила?

– Да. Взяла.

Без позы, без вызова – просто констатация. Я даже залюбовался.

– Еще раз возьмешь…

– И что ты сделаешь? – живо заинтересовался я. – Побьешь ее? Нет, правда, Жорик. Девочку ударишь? Или поможешь все-таки донести? А?

Фасулаки злобно зыркнул в мою сторону:

– Посмо́трите тогда у меня.

– Сам у себя посмотришь! Пойдем, помогу тебе сдать… священный «продукт», – чуть насмешливей, чем следовало, предложил я девчонке.

– Я сама.

Мелкая, а упрямая!

И, кстати, а почему я ее не помню?

Когда до меня дошла суть вопроса, я аж ходить разучился – встал как вкопанный, вытаращив на девчонку глаза. Темные кудряшки, серо-зеленые глаза, пухлые губы и еле заметные конопушки на носу – дите дитем! Хотя с формами все в порядке, этого не отнять. Вполне сформировавшаяся по нашим южным меркам девушка.