Виктор Сиголаев - Пятое колесо в телеге [litres]

Виктор Анатольевич очень внимательно меня разглядывал.

Думает, наверное: «Ну ни фига себе я старосту назначил!»

А и пусть. Нечего провоцировать трудного и легко раздражаемого подростка. Особенно когда этот подросток не далее как пару часов назад получил кастетом по многострадальному кумполу. И пережил на жутковатом кладбище воздействие неблагоприятного стресс-фактора. С нарушением персонального гомеостаза и приобретением дырки на любимой курточке. Как раз в районе печени, на минуточку!

Как тут не психовать?

– А кто это, Макаронный монстр? – неожиданно спросил Виктор Анатольевич.

Я даже слегка растерялся.

– Это Тарасик! – выкрикнули из толпы болельщиков.

И тут же дружно заржали, потому что Дума, услышав свой позывной, тут же принялся сучить ногами по полу, смешно отклячивая зад, как, по его мнению, делал это Адриано Челентано, давя виноград в фильме «Укрощение строптивого». При этом Тарасик держал рот дебиловато открытым, а на свою круглую смешливую мордаху натянул маску туповатой озабоченности. И это удавалось ему особо органично.

Артист! Только при чем здесь макароны?

– Какая разница? – попытался я съехать. – Макаронный монстр – это абстракция, обобщение. Типа «любое существо может считаться богом» и бла-бла-бла. Главное – советскими законами не запрещено. Хочу – хожу в церковь, хочу – нет.

– Але! Кончай беситься! – повысил голос Виктор Анатольевич, обращаясь к стихийно образовавшейся и не на шутку разрезвившейся фан-группе эрзаца итальянской звезды. – Думко! Вообще не похоже. Иди тренируйся в бараки. Чтоб я тебя тут не видел!

Нас разместили в здании только что отстроенного, но не сданного пока в эксплуатацию детского сада. Левое крыло – мальчики, правое – девочки. В центре – огромный холл с телевизором, диванами и теннисным столом. Почему к этой новенькой и уютной одноэтажке прилепилось казенное «бараки» – одному… Макаронному монстру известно.

– Я телик хочу поглядеть, – заныл Тарасик, не забывая при этом «играть лицом», когда начальник глядел в другую сторону. – Сейчас мультики будут. Пластилиновая ворона. И кот Леопольд. «Выходи, подлый трус!» «Ребята, давайте жить дружно». «Хвост за хвост. Глаз за глаз!»

Разумеется, после каждой фразы – взрыв дурносмеха. Этакий протестный демарш вчерашних восьмиклассников, демонстрация подростковой независимости. Типа «нам чего… уже и мультики посмотреть нельзя?».

Педагогическую завитушку Виктор Анатольевич, скучая, разогнул в два счета: раз – шагнул к телевизору и выдернул шнур из розетки.

Два:

– Через десять минут все умытые, сходившие в туалет и накурившиеся втихаря находятся в «спальниках». Кто потеряется – завтра поедет домой. Мимо техникума, по прямой! Возвращение к истокам – только через приемную комиссию в следующем году. Есть желающие проверить?

Желающих не оказалось.

Даже среди безбашенных пародистов знаменитого итальянца. Разгулявшийся зверинец, ворча и поскуливая, потянулся к своим лежкам, норкам и гнездам – через туалет и умывальник. У мальчиков – общий, у девочек – для персонала. С душевой кабинкой, между прочим.

Курить никто не пошел – все пока еще стесняются по малолетству.

В технаре, как в школе, не запрещают уже, но… велика она – сила воспитательной инерции. Дымить конечно же будут, но и вправду «втихаря»: через форточки и окна, запуская в «бараки» коварных ночных комаров и злостно нарушая пожаробезопасность. Да что там, через неделю все через эти окна уже «на гульки» буду прыгать по ночам. По девкам! Комсомольский начальник – он только с виду такой грозный, а на поверку – лох лохом.

А! Пардон, в этом времени «лохов» пока нет. Тогда… тюфяк тюфяком!

– Караваев! А вас, дорогуша, я попрошу остаться.

Тюфяк!

Не было в киношке про Штирлица никакой «дорогуши», чего сочинять-то? И вообще – чего ему еще от меня надо?

Я вздохнул и повернулся к начальству.

– Присядь, – предложил Виктор Анатольевич, указывая на диванчик рядом с собой. – В ногах правды нет.

– «Нет правды на земле, – вспомнил я, усаживаясь. – Но нет ее и выше» [3] Пушкин А. С. «Моцарт и Сальери», 1830. .

– Да-да, – рассеянно подтвердил начальник. – А ниже?

– Чего ниже?

– Есть правда… ниже?

Чего это он?

– Я вас не понимаю. Где это – ниже? И ниже… чего?

– Да ладно. Не обращай внимания, мысли вслух. Я насчет церкви хочу с тобой поговорить… тезка. Чтоб неясностей между нами впредь не было.

Я вздохнул. Профилактическая чистка!

– Да я пошутил, Виктор Анатольевич. Не молился я там. Так, заглянул из любопытства – с попом поболтать.

– О чем же, если не секрет?

Я на секунду задумался.

Что, про «глаз Хора» ему рассказывать? Про странную бумажку, неведомо как появившуюся в моем кармане в тот промежуток времени, когда я прочухивался в чужом общежитии после удара кастетом в беспокойную и без того дурную голову? Боюсь, затянется разговор. Не посплю!

– Да… не секрет особо. Я спрашивал у батюшки… про здание той самой церкви, что на кладбище. Оно самое старое в городе, вы знаете? Я здание имею в виду.

– Мм… нет. А с чего ты взял?

– Как, Виктор Анатольевич! Вы не знали? Храм Всех Святых – ему лет полтораста, не меньше, еще до первой обороны построен! Две войны пережил – и как новенький.

– Архитектура? Интересное у тебя увлечение. Нетипичное, я бы сказал, для твоего возраста.

– Да это и не увлечение, по сути. Наш город просто шибко люблю. Про «сдобняковские шары» слыхали?

– Нет.

– Никита Сдобняков – наш архитектор-фронтовик. Очень талантливый и незаслуженно забытый – какие-то сложности у него были с партийным руководством. Недопонимание, так сказать. Так вот, все дома, что он проектировал, украшены каменными шарами. Кто-то вазонами украшал, кто-то балюстрадой, лепниной всякой. А он – шарами! И когда после смерти его имя отовсюду вычистили, остались только эти самые шары. Ну и… номинальное упоминание фамилии архитектора в специальной литературе. Не для широкого круга.

– У нас на Большой Морской есть «Дом с шарами». Его работа?

– В тютельку! Хватаете на лету.

– Спасибо, конечно, за лесть, но при чем здесь кладбище и архитектор?

– Так в этом же все и дело! – Я аж вскочил с диванчика, изображая приступ энтузиазма. – Если строил Сдобняков, это значит – будут шары. Тогда наличие перед домом шаров означает… что?

– Э-э… что? То, что строил Сдобняков?

– Ес! Во вторую тютельку!

– Не пойму.

– Ну как же – шары! Я хожу по городу и выглядываю каменные шары на фасадах, в сквериках у зданий, на заборах декоративных. Только чтоб большие были, не меньше метра в диаметре. Такие есть и на Гоголя, и на площади Революции, и на Ленина. И все найденные дома, вы не поверите, они похожие! – Последние слова я произнес шепотом, для усиления эффекта торжества конспирологии. – Коренастые, с цокольным этажом, с витыми балконами. Все эти дома – они сдобняковские!