Александр Михайловский - Севастопольский блиц

Когда по госпиталю прополз слушок о каком-то чуде, о том, что у русских появился загадочный союзник, который творил удивительные, непостижимые вещи, то я даже не старалась в это вникнуть. Собственно, в то время я уставала так, что у меня не оставалось сил на размышления. Но вскоре игнорировать подобные разговоры стало невозможно, поскольку дальнейшие события совсем уж выходили за всяческие рамки разумного… Наш лорд Реглан предпринял попытку очистить вершину горы от неприятеля. Три наших дивизии отправились на штурм и полегли в жестоком бою почти все. Немногие из наших солдат смогли вернуться назад, и их тоже привезли в наш госпиталь… Мои подопечные обращались ко мне с вопросами на эту тему – в тревоге за свою судьбу и надежде, что я знаю об этом больше; но я ничего не могла им сообщить и лишь старалась успокоить их, советуя уповать на Господа.

Могла ли я помыслить тогда, что очень скоро все то, о чем с придыханием и переговаривались пациенты госпиталя, коснется и меня лично? Что я не только увижу лицом к лицу странных союзников русских, но и переживу потрясающее приключение, которое опрокинет с ног на голову все мои убеждения, все то, чем я жила и во что верила…

Все произошло совершенно неожиданно. Сегодня утром Балаклава вновь подверглась артиллерийскому обстрелу с вершины Сапун-горы, после чего по склонам в нашу сторону двинулись отряды кавалерии, одетой в невзрачную буро-зеленую форму, а также яростно рычащие механические чудовища. Наших войск в этом городке почти не было, а безжалостные союзники русских без всякой пощады убивали всех, кто оказывал им дажемалейшее сопротивление. Пришли они и в наш госпиталь. Офицер, который представился как капитан артанской армии Коломийцефф, объявил, что все мы – и персонал, и пациенты – теперь военнопленные какой-то там Великой Артании, после чего велел нам немедленно собираться – мол, до заката солнца и британского духу не должно остаться на Крымской земле. Пока он говорил, я с изумлением поняла, что все его подчиненные являются женщинами. До зубов вооруженными женщинами, носящими военную форму так, будто это было их повседневное платье. О Боже, что за наглые стервы это были! Стройные, подтянутые, гладкие и смазливые, они всем своим видом как бы показывали, что и в грош не ставят нашу Великую Британию.

Когда же мы собрались, прямо в воздухе отрылась дыра, откуда веяло жаром, как из печи для выпечки хлеба. У меня от этого зрелища захватило дух; будь я более слабонервной, непременно грохнулась бы в обморок… Но я лишь слегка пошатнулась и стала смотреть, как из дыры выбегают низенькие коренастые женщины – они проворно и ловко хватали носилки с ранеными и тащили их туда, в это пекло… И никто не сопротивлялся, ведь все помнили, насколько суровы пришельцы к тем, кто не выполняет их распоряжения. Я набралась храбрости и, зажмурившись, тоже шагнула в эту дыру. Да и как же я могла поступить иначе – ведь туда унесли моих раненых…

Первое, что я почувствовала – это жестокий жар, который охватил все мое тело, второе – как по спине и по ногам вдруг побежали тонкие ручейки пота. Что это? Преисподняя? Я с изумлением озираюсь по сторонам, втягиваю носом густой, знойный, ароматный воздух, обвожу взглядом раскинувшуюся передо мной площадь с фонтаном, будто пришедшую из восточной сказки, смотрю на висящее в зените раскаленное солнце… и не могу поверить в то, что со мной произошло. Все будто бы во сне; но щипки самой себя не помогают. Мне приходится лишь принять это. Мои губы постоянно нашептывают молитву, но отчего-то Господь не отвечает мне привычным образом: он не вкладывает мне в голову правильных мыслей… И впервые я ощутила свою беспомощность. Но еще страшнее этой беспомощности было бы, если бы мои подопечные заметили мое состояние. И потому я продолжала поддерживать их и подбадривать, и мои помощницы, следуя моему примеру, делали то же самое.

Впрочем, это продолжалось недолго. Хозяева этого места вскоре отделили персонал от пациентов. Высокая худая женщина в белых одеждах объявила, что нас самих почти всех лечить надо, и пока это не будет сделано, нас и на пушечный выстрел не подпустят к пациентам. А посему – девочки налево, мальчики направо, личный медосмотр и водные процедуры. Раз-два.

Достаточно скоро я поняла, что нам не собираются причинять вреда. Осмотр сестер милосердия проводила молоденькая девушка, почти девочка. Она заставила меня раздеться догола (меня, викторианскую леди), после чего долго тыкала пальцами в разные места. Потом велела пройти, не одеваясь, в следующую комнату – там меня обрили во всех местах, кроме головы и заставили вымыться горячей водой с ног до головы. «Вы смердите, леди, как застарелое помойное ведро», – сказала мне та особа, что направила в купальню. После купальни мне выдали легкий белый халат, шапочку и деревянные сандалии, и после этого мне осталось только вздыхать о моей прежней одежде. В ходе всей этой обработки я поняла, что окружавшие меня люди, хоть и не выказывали особого расположения ко мне, открытой враждебности также не проявляли. Это, конечно, было странно, ведь я ожидала, что те, кто помогает русским, и сами вроде них – такие же жестокие и бесцеремонные. И теперь я пребывала в замешательстве, не зная, что и думать. Я решила, что следует подождать и осмотреться… и потом уже делать выводы.

И вот, когда я это решила, то стала замечать просто немыслимые вещи. Я с изумлением поняла, что эти… к которым мы попали, и вправду тоже являются русскими! То есть это не те русские, с которыми мы ведем войну, но очень похожие на них – об этом свидетельствует то, что они говорят на одном с ними языке и общаются по-братски! О, я еще многое заметила… Много удивительного и необъяснимого, просто сказочного… Куда же это мы попали? На рай не очень похоже; впрочем, на ад, пожалуй, тоже. Мне оставалось надеяться, что нам не станут причинять вреда и что в дальнейшем я узнаю больше – как об этом месте, так и вообще обо всем, что происходит.

С любопытством вертя головой по сторонам, я всякий раз замечала что-то поразительное. И особенно меня заинтересовали необычные существа, которые тут водились в великом изобилии. Это были сплошь самки какого-то неведомого науке вида человекоподобных. Премиленькие, надо сказать, зверушки: изящные, совершенно бесшерстные, высокие, с заостренными вечно шевелящимися ушками… Одеты тоже забавно: короткие брюки до середины бедер и кофточки без рукавов. Вообще-то, надо сказать, одежка эта была довольно-таки непристойной (блудницы в борделе и то приличней одеваются) – ведь при столь сильном сходстве этих животных с женщинами при взгляде на них у мужчин могло возникнуть вожделение… А что если… Осенившая меня мысль заставила меня густо покраснеть и закашляться. Что если и вправду тут не возбраняется скотоложество?! Если эти остроухие обезьянки, так похожие на экзотических девушек, как раз и служат для извращенных утех? Какой кошмар… Куда я попала, Господи?! Вертеп греха, обитель разврата! Ну правильно – чего еще можно было ожидать от русских, которые сами недалеко ушли в своем развитии от животных? У них это, видимо, в порядке вещей – совокупляться с животными, они не видят в этом позора…