Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Почти девять.

– Два часа поспать не дали. Кто это?

– Рамон, привет. Это Конрад. Не забыл?

Он не забыл. Он даже попытался изобразить радость, хотя сразу же признался, что где-то умудрился подхватить ангину и отпросился с работы раньше времени, чтобы отлежаться и не доводить до больничного. Судя по всему, никаких серьёзных изменений в его жизни и на службе не произошло, что не могло не радовать, так что я постарался быть краток и просто напросился в гости под предлогом одного интересного дельца. То ли слабость, то ли память о нашей прежней дружбе не позволили ему уйти от ответа, он продиктовал мне свой адрес и повесил трубку, вероятно, сразу же уснув. Наутро я уже стоял под окнами не слишком фешенебельного многоэтажного дома на окраине Генуи и жал на кнопку против его фамилии, написанной полустёршимися синими чернилами.

Рамон принял меня в домашнем халате и с хорошо початой бутылкой виски, из которой радушно плеснул и мне, напомнив, что она была моим ему подарком на последний день рождения. Честно говоря, я не помнил, но спорить не стал, а сел в предложенное кресло и поднял стакан за его пошатнувшееся здоровье. Мы поговорили. Он подтвердил слова Клаудии насчёт новых хозяев, пожалел о том, что я ушёл, спохватился и спросил, какое у меня к нему дело. Я рассказал ему всё, как есть. Описал венгерские события, девочек, которых мне случайно удалось обнаружить и вызволить из плена, поделился своими соображениями, что называется, в глобальном масштабе и честно сообщил о твёрдом намерении с этим вопиющим явлением бороться. По мере рассказа я наблюдал за моим слушателем и видел, как меняется взгляд Рамона. Под конец он стал совершенно стеклянным. Рамон смотрел сквозь меня куда-то в стену, будто был мыслями не здесь, в полупустой комнате с развивающимися занавесками, а далеко-далеко, где-то в своих мечтах или кошмарах. Вероятно всё-таки в кошмарах, потому что когда я закончил, допил одним глотком стакан и замолчал, он ещё некоторое время сидел неподвижно, потом глаза его ожили, ресницы моргнули, и по щекам скользнули две совсем детские слезы.

– Её звали Инес…

– Кого, Рамон?

– Мою сестру. Ей было четырнадцать, когда она не вернулась из школы. Мы жили тогда в пригородах Мадрида. Отец поднял на ноги всю округу, но её так и не нашли. Мне было десять, я плохо понимал, что происходит, а одноклассники потом растолковали мне, что сестра, скорее всего, просто сбежала из дома. И я успокоился. Только не понимал, зачем бежать из дома, где её все любят и ждут. Я не знаю, что с ней случилась. Инес считается пропавшей без вести. Но то, что ты сейчас мне тут сказал, вернуло меня в то время, и теперь я думаю, что она тоже могла оказаться одной из тех девочек. Конрад, куда мы катимся?

– Ты мне поможешь?

– Конечно, брат.

Никогда не думал, что грустные мысли и злоба так хорошо вылечивают от ангины. Потому что списать выздоровление Рамона на счёт виски я не мог: мало того, что он сразу же отставил бутылку в сторону и достал подробную карту города, но когда мы склонились над ней, строя планы дальнейших действий, он моментально протрезвел и вновь начал думать чётко и быстро.

По его сведениям фуры из восточной Европы сегодня приходили всё чаще, но поскольку он всегда видел пункт отправки, скорее всего, большинство из них доставляли обычные грузы.

– Едва ли девушек повезут с обычных заводов. Там слишком много посторонних. Кроме того, эти маршруты, как правило, заканчиваются у нас на продовольственных или сырьевых базах, где тоже неудобно возиться с контрабандой. Думаю, можем эти рейсы смело исключить. Завтра я буду в офисе и уточню варианты, когда загрузка проводится где-нибудь на отшибе, в каком-нибудь неприметном месте…

– Когда я этим занимался, Рамон, мои прицепы обычно были уже готовы к отправке. Обрати внимание именно на такие рейсы. Подобрать, доставить, оставить под разгрузку.

Он понимающе кивнул.

– Да и, конечно, всё внимание на Абдирахмана и Ингу, если они ещё живы.

– Так ты не знаешь?

– Чего именно?

– Твой Абдирахман уже полгода как попал в аварию и, говорят, стал овощем вроде того американского учёного… как его…

– Хокинга?

– Ну да, наверное. Короче, про него можно забыть. Я проверю, кого поставили ему на замену. Инга, кажись, катается, так что да, ты прав, я к ней присмотрюсь особенно. Только скажи-ка мне, дорогой, как ты намерен им помешать? Ты уверен, что грузы не встречают вооружённые до зубов дружины каких-нибудь наёмников? У тебя есть пулемёт? У тебя есть такие же отчаянные, как мы с тобой, дружки-карабинеры?

– Нет, старина. И именно поэтому я не собираюсь дожидаться, когда машина придёт в конечный пункт. Когда я ездил, нас по всему маршруту было двое. Уверен, что у Абдирахмана и Инги где-то было припрятано оружие. Точно не при себе и не в кабине, иначе я бы наверняка знал. Мы всё-таки пересекали границы со странами бывшего Варшавского договора. Какой-никакой, а досмотр там был, и едва ли они стали бы рисковать. Это я к тому, что после въезда на территорию Италии и вплоть до конечного пункта машина находится под присмотром всего двух людей, с которыми вообще-то не так уж трудно справиться, особенно если застать их врасплох. Ни пулемёта, ни карабинеров не понадобится.

– А ты не думал, что после того случая, о котором ты мне рассказал, они там могли усилить меры предосторожности? Допустим, пустить сопровождение на всём маршруте.

– Думал. Поэтому друзья у меня, конечно, тоже есть.

Рамон только кивнул и не стал уточнять подробностей, чему я был только рад, потому что вообще-то я с ним первым заговорил об этом деле, а удастся ли мне привлечь кого-нибудь ещё, надёжного и опытного, я, честно говоря, не знал.

Я дал Рамону свой новый номер пейджера. Он заметил, что если мы хотим настоящей оперативности, мне стоит обзавестись сотовым телефоном, который уже появился в широкой продаже, хотя пока и кусается по цене. Я принял его замечание к сведению, однако дальше этого не пошёл. Чего нельзя сказать о Рамоне.

Он позвонил через два дня и сообщил, что у него для меня подарок. Мы снова встретились. Подарком стал небольшой прибор похожий на телевизор, с антенной и простеньким экраном.

– Украл для пользы дела, – признался Рамон.

Оказалось, что последнее время многие траки фирмы оснащаются специальным маячком, который постоянно включён и подаёт сигнал, перехватываемый этим самым прибором. Точно установить, где именно находится трак, с его помощью, конечно, нельзя, однако можно определить направление, а интенсивность сигнала на экране меняется в зависимости от его близости к наблюдателю. Рамон сказал, что, по его мнению, руководство раскошелилось на это новшество исключительно ради того, чтобы припугнуть водителей, которые теперь вольны думать, что за ними неусыпно следят, и в итоге ведут себя более дисциплинировано, нежели раньше. Однако некоторая практическая польза всё-таки есть, особенно для наших целей. Я не мог не согласиться. Рамон пояснил, что будет присылать мне идентификационный номер подозрительного трака, я введу его в прибор, и в результате, когда машина окажется в радиусе нескольких километров от меня – сколько именно, он не знал – я увижу её мигание на экране. Это было хорошим подспорьем.