Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

Что касается дополнительных «друзей», то тут я повёл себя с максимальной аккуратностью, заранее предполагая определённые сложности. Те знакомства, что у меня сохранились со времён увлечения автомобилями, точнее, увлечения их кражами, с одной стороны, были ребятами отчаянными, и во многих я не сомневался, однако волонтёры из них получились бы никудышными, поскольку никаких материальных выгод, кроме весьма реальной и серьёзной опасности, я им пообещать не мог. Хотя и здесь я, прежде чем отказываться от этой мысли, я должен был кое-что уточнить и кое с кем переговорить.

Неподалёку от моего дома, в соседнем городке под красивым названием Беллария, жил Энрико Вентури. Все знали Энрико как водителя рейсового автобуса, правда, на маршрут он выходил скорее по привычке и для отвода глаз. Его отец в своё время был страстным итальянским коммунистом, а все здешние коммунисты, как я понял, делятся на шизофреников, идейных отморозков и хитрых мафиози. Отец Энрико относился к последним. В славную эпоху до «перестройки» он умело припал к советской кормушке и проворачивал какие-то делишки для своих партийных боссов. Заодно отправил сына в СССР, чуть ли не в Москву, учиться, то есть учить язык, заводить нужные знакомства и быть поближе к источнику всех партийных благ. Язык Энрико выучил и, похоже, неплохо, потому что когда «перестройка» грянула, а кормушка закрылась, его тамошние связи посдавали партбилеты, но никуда не исчезли и возглавили всякие не совсем законные структуры, благо и люди, и первоначальных капитал у них имелся. Некоторое время я общался с Энрико довольно тесно и потому хорошо знал, что он выполняет выгодные поручения по перегонке подержанных – и не только – автомобилей в бывшие советские республики, на что и живёт весьма небедно. Последний раз, когда мы виделись, он показывал мне фотографии своей украинской жены, не то второй, не то третьей за время нашего знакомства. Именно с ним я и решил безотлагательно переговорить теперь, когда ребром встал вопрос реализации моего сумасшедшего со всех точек зрения предприятия.

У Энрико был свой небольшой дом сразу при въезде в Белларию с севера, на виа Марина, почти напротив маленькой, но очень шумной трассы для картинга. Когда друзья удивлялись, почему Энрико не переедет куда-нибудь в более спокойное место, он с ухмылкой отвечал, что ему так лучше спится.

Между собой мы никогда не перезванивались и никогда не предупреждали заранее о том, что хотим заехать повидаться. Просто брали и заезжали, выказывая тем самым, как мы считали, дружеское доверие. Это касалось не только Энрико, но и всех, кого я знал вдоль Адриатического побережья. Если ты куда-нибудь отлучался, тебе никогда не передавали «Энрико звонил», всегда говорили «Энрико заходил». Если же передавать было некому, на воротах или на ручке входной двери тебя ждал какой-нибудь сюрприз вроде открытки с запиской, мол, был тогда-то, не застал, будь здоров. На этот случай мы все таскали с собой в бардачках эти самые открытки с голыми красотками на пляже, визитки или рождественские мешочки с карамельками. Выглядит глупо и по-детски, понимаю, однако так приятно!

Энрико был из тех итальянцев, которые никогда не загорают. Выглядело это особенно забавно, когда он всё-таки выходил за кампанию на пляж, стягивал через голову майку… а она словно оставалась на его заплывшем жирком волосатом торсе. Загорелыми выглядели только руки по локоть да шея. Он даже лысину всегда прикрывал какими-то шляпами, кепками и банданами. Зато Энрико мог проходить в такой майке весь год и даже не заметить зимы. Думаю, что сказывалась коммунистическая закалка и несколько лет, проведённых в России.

Когда я подъехал в тот вечер, фонари над кирпичными воротцами гостеприимно горели, из дома доносилась музыка – что-то ритмично-джазовое, а сам хозяин стоял на балконе второго этажа с бутылкой шампанского и приветствовал меня потоком русской тарабарщины, из которой я понял только «на здоровье». При ближайшем рассмотрении выяснилось, что у Энрико родился сын. Согласен: для мужчины под сорок это настоящий подарок судьбы. Родился он, правда, почти неделю назад, причём даже не в Италии, а в далёком Киеве, однако Энрико всё никак не мог остановиться и праздновал изо дня в день, отчего я решил перенести наш разговор на потом, но когда он разглядел, на чём я приехал – а он был большим поклонником произведений Бугатти, – все алкогольные пары вмиг выветрились, Энрико стал трезв, как стёклышко, и внимательно меня выслушал.

Я не стал вдаваться в подробности, а просто описал характеристики того Мерседеса, в котором ездил на задания сам и поинтересовался, можно ли такую машину загнать кому-нибудь вместе с прицепом и по какой цене. При этом я, разумеется, пояснил, что нынешние владельцы – люди серьёзные, так что понадобится не менее серьёзная «пластическая операция» не только с перебиванием номеров, но и с полной перекраской. Я также предположил, что машина будет не одна: если всё пойдёт по плану, возможно, мне удастся подгонять ему по одной в месяц, если не чаще.

Энрико заинтересовался. Мы выпили за здоровье его сына, за здоровье жены, а он всё не спешил давать окончательного ответа. Это означало, что он думает, то есть в целом считает мой план реализуемым, а также считает деньги. Когда я спохватился, что мне ещё возвращаться домой, он бросил мне в бокал зашипевшую вишенку и сказал:

– Брат, за руль Бугатти ты сегодня не сядешь, не пущу! Так что пей, не переживай, утро вечера мудренее. А завтра, когда я снова буду в норме, ты мне дашь её поводить. Заодно заедем к нужным ребятам. Там всё и решим. Ну, давай за нас с тобой!

Мы прокутили полночи, я позволил себе расслабиться, но ровно настолько, чтобы не сболтнуть лишнего, а поздним утром, когда обычные люди уже подумывают об обеде, сели в мою красавицу, и Энрико восторженно повёл её в одному ему известном направлении. На всякий случай не стану говорить, куда именно мы полчаса спустя приехали, чтобы не подводить не слишком законопослушных, но оказавших мне неоценимую услугу людей. Надеюсь, они ещё живы-здоровы, так что подвести их мне бы не хотелось. Могу лишь сказать, что хозяина заведения звали Ришар, он был французом, как и его двое взрослых сыновей, Ксавье и Патрис. Они втроём вели дела небольшой, но хорошо оснащённой станции техобслуживания, причём, судя по двум внушительным тягачам «вольво» популярной тогда серии FE, покорно стоявших на ямах, специализировались они как раз на том, что надо. Ришар произвёл на меня впечатление шутника и говоруна, который так и пышет распирающей изнутри энергией и жаждой чего-нибудь сделать, что-нибудь открутить, подёргать, но я сразу обратил внимание на его глаза, а они у него оставались слегка насмешливыми, но спокойными и внимательными. Из таких людей, как мне кажется, иногда получаются неплохие артисты.