Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Синьор Капелли, я пришёл к вам за помощью и просто хочу поговорить. Можете мне не верить, но о нашем встрече никто не узнает. Это и не в моих интересах тоже. У меня уже есть несколько зацепок, и я бы не хотел спугнуть удачу.

Нам принесли пиццу на двоих и два больших стакана американского кофе. Послушно взяв свой кусок прямо пальцами, мой собеседник стал его задумчиво жевать, не спуская с меня глаз. Пицца, кстати, была вкусная, по-настоящему неаполитанская, как заверил нас официант.

– Я могу лишь повторить, что, когда мне позвонили – вероятно, из вашей службы – я понятия не имел, будто существует какая-то девица, которую якобы повези ко мне… чушь какая-то!

– Вас не интересуют женщины? – прямо спросил я.

– Молодой человек, – понизил голос Капелли и отложил недоеденный кусок на салфетку, – я давно вышел из того возраста, когда мужчину можно шантажировать гулящими особами. Надеюсь, вы не заставите меня рассказывать вам всю свою предыдущую жизнь и описывать те обстоятельства, которые научили меня относиться к женщинам с должной брезгливостью. Кстати, не понимайте меня превратно, будто я как-то иначе отношусь к мужчинам. Я люблю моторы. Я люблю роботов, если хотите. Люди меня давно даже не забавляют.

Что ж, кому-то мой собеседник мог показаться сумасшедшим, но с точки зрения здравого смысла это было его личным делом.

– Думаю, что я вас понимаю, сеньор Капелли. – Его взгляд свидетельствовал о том, что это ощущение не взаимное. – Но согласитесь: тогда тем интереснее установить, почему кому-то взбрело в голову послать вам настолько экзотичный подарок.

– Нелепый подарок!

– Однозначно. – Кофе быстро остывал, и я сделал два глотка. – А сами вы как думаете: почему именно вы?

– В смысле? Почему мне послали какую-то шлюху? Послушайте, я же вам говорю: я даже не знаю, было ли это на самом деле. Мне позвонили и спросили, куда я дел… как её?

– Кристи.

– Да, наверное. А куда я мог кого-то деть, когда у нас эти дни в министерстве запарка и постоянные сверхурочные работы, заседания… ну, надеюсь, об этом я не обязан вам докладывать.

– Как посчитаете нужным. Кстати, вы чем там занимаетесь? Сертификацией, кажется?

– Патентами.

– Много проблем?

– Много бардака, если вас это интересует! Или вы считаете, что моя работа как-то связана со всей этой историей?

Я выждал паузу, давая Капелли возможность самому сопоставить только ему известные факты. Он смотрел на меня и думал. Очнувшись, подобрал кусок вместе с салфеткой, осторожно отлепил её и отправил пиццу в рот. При этом взгляд его уже скользил по залу за моей спиной, словно кого-то выискивая. Не найдя, вновь остановился на мне и посерьёзнел.

– Мне угрожали…

Я с трудом сохранил невозмутимость лица и успокаивающе кивнул:

– Продолжайте.

– Это, пожалуй, единственное, чем я могу объяснить связь со всем этим странным шантажом. Ну, с тем шантажом, который имел бы место, если бы та девица до меня доехала, как я понимаю. Но у них что-то пошло не так.

– У кого и почему вы так думаете? – уточнил я.

Он промокнул рот салфеткой, понюхал кофе, пригубил, поставил чашку и посмотрел на меня грустно.

– Вы знаете, что такое патенты?

– Догадываюсь.

– Не уверен. Патенты – это когда тебе на стол ложатся кипы бумажек, в которых излагается одно и то же. А ты должен установить разницу, оценить её и вынести вердикт, настолько предыдущее, что ты когда-то вот точно так же оценил и принял, устарело относительно нового. Можете себе представить, сколько среди этих бумажек откровенной чепухи, сколько плагиата, а иногда и просто сумасшедших идей, построенных на модной сегодня «теоретической физике»? Вы знаете, что такое «теоретическая физика»?

Я пожал плечами.

– Вот и я то же. Это всё равно, что говорить о «физической литературе» или «химической математике». Слова как будто сами по себе не безсмысленные, а в сочетаниях смысла нет. Если бы теоретики от физики занимались своей чушью так, чтобы никто про неё не знал, это было бы куда ни шло. Но они подобрали знамя Эйнштейна, кричат о своих открытиях и достижениях и вручают друг другу «нобелевки» за то, чего нельзя ни увидеть, ни пощупать, ни доказать. И это настоящая беда, потому что другие, не понимающие, что это просто у них игра такая, начинают на основании формул и коэффициентов строить некие «теоретические» приборы, которые в рамках их «теории» должны, конечно, прекрасно работать. При этом они не понимают элементарных вещей. Вот вы бы стали предлагать антигравитационную подушку для скоростного поезда, если бы знали, что гравитации и так нет?

– А её нет?

Я впервые взглянул на своего собеседника под другим углом. Я не собирался открывать перед ним карты, не собирался рассказывать о своём незабываемом путешествии на НЛО, но передо мной сидел человек, явно знающий предмет разговора и при этом согласный с сомнениями такого неуча, как я. Нежданный единомышленник, можно сказать. Это было свежее для меня ощущение.

– А разве её кто-то доказал? – вспыльчиво отреагировал он вопросом на вопрос. – Она встречается лишь в определении «теория гравитации Ньютона», не правда ли? Но не в этом суть. Гравитация – это просто пример заблуждения, которое некоторые недалёкие умы пытаются притянуть из теории в практику, однако при этом считают себя новаторами и требуют внимания. И моя задача в сотый раз не сорваться и дать им квалифицированный ответ, если они пускают в ход все свои связи и на нём настаивают.

– Понятно.

– Вы не дослушали. Потому что редко, но бывает ровно противоположное: проект совершенно «живой», действующий, ему и патент-то нужен формально, и ты собираешься этот запрос удовлетворить, но тут раздаётся звонок, не знаю, сверху, снизу или сбоку, и тебе популярно объясняют, что то, что ты видел собственными глазами – мираж, техническая ошибка, нелепость, по которой плачет помойка. Понимаете? Ты им «это хорошо», а они тебе «поэтому это плохо».

– Вы упомянули угрозу.

– Подождите. Вам понятно то, что я только что сказал?

– Да, я думаю.

– Я занимаюсь техникой. Её сердцем – моторами. Моторам для работы нужно горючее. Откуда его берут?

– Раньше были дрова, теперь – нефть, химия.

– Ну, предположим, о том, что раньше были дрова – это мы узнаём из современных книжек. Что тогда было на самом деле, мы можем только догадываться. Либо наивно думать, будто огромные дворцы, где дамы зимой на балах танцевали в лёгких кринолинах, отапливались редкими каминами и освещались некими несгораемыми по много часов и дней свечами. Причём не только у нас в Италии, но и во всяких англиях, швециях и россиях, где уж если зима, то зима. При этом если вы зайдёте сегодня в эти дворцы, то заметите, что нигде нет следов задымления и копоти, а камины какие-то уж подозрительно чистые.