Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

Итак, теперь в моём распоряжении были подробные данные по Кристи, её предполагаемому клиенту и её сопровождению. Хорошо, но не густо. Чего не хватало? Синьора Брунелли, Фаустина Брунелли. Полковник дал мне её адрес. Должен ли я знать о ней что-нибудь ещё? На часах оставалось минут десять. Правда, молчаливый привратник мог оказаться в вопросах пунктуальности типичным итальянцем, который не будет спешить и дождётся моего звонка. Раз уж я здесь, надо действовать.

Фаустина Брунелли значилась в ватиканских анналах богатой вдовой некоего предпринимателя, Джакомо Джанлука Брунелли, за которого вышла в юности, и который сделал её наследницей своего немалого инвестиционного портфолио, состоявшего главным образом из акций нескольких итальянских автомобильных корпораций. К праздности и спекуляции акциями у юной наследницы, оказавшейся свободной от обременительной супружеской повинности ещё в конце 1970-х годов, душа не лежала, она продала «бумажки», а на вырученные деньги безбедно жила прежней жизнью состоятельной особы, что позволило ей вернуться к тому бизнесу, который она знала лучше всего, ибо не на улице же она встретила своего Джакомо. Поначалу она организовала довольно успешное модельное агентство, но, как и в любом развивающемся агентстве, построенном на красоте, молодости и женственности, скоро переквалифицировалась на оказание более коммерчески интересных услуг, заключавшихся в эскорте богатых и очень богатых клиентов. Если судить по приложенному к досье списку, крохотной частью которого был список Кристи, за почти тридцать лет истории агентства девочки Брунелли прикасались к достоинствам величайших представителей сильного пола человечества, причём не только на территории бывшей Римской империи. Многие, например, побывали на обложках и разворотах такого знаменитого проекта «американских» разведывательных служб, как журнал «Плейбой». Этому в досье синьоры Брунелли уделялся целый лист мелкого текста. Другие на обложках не фигурировали, но зато почти не покидали стен знаменитого неоготического особняка «Плейбой Мэншн» в Лос-Анджелесе, официально принадлежавшем официальному создателю самого официально успешного журнала для мужчин (и женщин), а неофициально – греческой мафии, которая и напичкала его всевозможными подслушивающими и подглядывающими приборами, верой и правдой служившими на постоянных вечеринках и не только. Раньше я никогда этими вопросами не интересовался, подразумевая какой-нибудь подвох по умолчанию, но теперь обнаружил в досье довольно интересное тому подтверждение с лаконичным описанием системы наблюдения и отсылками к другим картотекам, в которых содержались результаты проводимой работы. Видимо, в них скопилось материалов на много томов захватывающих историй для сценариев детективов, порнухи и фильмов-ужасов. К чести синьоры Брунелли, если так можно выразиться, стоит сказать, что в Америке она не была ни разу и вообще, судя по изложенным в папке данным, производила впечатление итальянской патриотки – за пределами Италии у неё не было никакой недвижимости, а на отдых от праведных трудов она выезжала разве что в Швейцарию, где останавливалась в одной и той же гостинице, причём совсем не дорогой и не престижной, зато прямо на берегу озера Лугано. Мне не раз доводилось проезжать теми живописными местами, так что вкус у синьоры Брунелли был неплохой, однако мне совершенно не понятный.

Десять минут истекли, я выписал и запомнил всё, чего мне недоставало для проведения расследования, но дверь оставалась закрытой. Заветная кнопка ждала моего нажатия. Нет, подумал я, тут слишком интересно, чтобы вот так просто взять и уйти.

Если бы вам представилась возможность узнать всю подноготную какого-нибудь человека, кого бы вы выбрали? Любого, но только одного. Думаю, многие согласятся с моим импульсивным решением: я бросился искать себя.

Конрадов Кроули оказалось целых два. Ко мне оба не имели ни малейшего отношения. Просто полные тёзки. Один жил в американском штате Мичиган и, судя по короткой справке, содержал явочную квартиру для агентов Моссада в пригородах Детройта. Другой был интересен составителям архива тем, что женился на дочке некоего высокопоставленного масона, который согласился на этот альянс потому, что счёл своего зятя потомком Алистера Кроули, каковым он, собственно, и являлся, будучи, если верить метрике, сыном его сына от Патриции Догерти – Рэндалла. Примечательно, что самого Алистера Кроули я в картотеке не нашёл и только позднее сообразил, что его там, должно быть, поместили почему-то под настоящим именем, то есть Эдвард Александр, а вовсе не Алистер.

Существовал ещё один человек, чья биография глазами Ватикана представлялась мне крайне интересной.

Как я уже говорил, полное имя полковника было Джеймс Митчелл. Я также знал его как Джимми и Джимбо. Разыскивая его досье, я подумал о том, догадывался ли он, подписывая мои верительные грамоты, что мне захочется воспользоваться случаем и познакомиться поближе с ним самим. Вероятно, да. Полковник был опытным лисом. Вероятно, никакого компромата он за собой не подозревал. Или…

Так и вышло: из пяти Митчеллов ни один из них не оказался на поверку моим шефом. Иного не следовало и ожидать. Когда какой-нибудь высокопоставленный чиновник приходит к власти, он первым делом стремится уничтожить всё, что может подмочить его репутацию в глазах рядового обывателя. Те сведения, в которых он наверняка фигурирует как последняя сволочь, и существование которых собственно и позволило ему быть до власти допущенным, хранятся там, куда человека с улицы вроде меня не допустят ни за какие коврижки.

Я посмотрел на кнопку. Посмотрел на дверь. Ещё раз скользнул взглядом по стенам и потолку. Никаких видимых камер. Имею я право увлечься тем, что тут обнаружил, и забыть о времени?

Мы об этом не догадываемся, однако по жизни нас ведёт интуиция. Когда мы её не слушаемся, в ход вступают обстоятельства, которые принято называть «случайностями». В итоге мы оказываемся там, где не могли не оказаться, но пройдя другим путём, не всегда приятным. Поэтому я предпочитаю слушаться своей интуиции.

Настоящая фамилия Кристи была Патти, а полное имя – Фабия Филомена. Откуда люди берут себе клички, затрудняюсь предположить. Возможно, из любимых романов. Может быть, из фильмов. Только зачем? На мой вкус «Фабия» звучало гораздо необычнее и красивее, чем какое-то кошачье «Кристи».

Патти была такая одна. Я открыл тоненькую папку досье, и из неё на пол мне под ноги выпала фотография. Больше ничего в папке не было. Ни листочка. Я наклонился и подобрал фотографию. Старенькая, картонная, типичного цвета сепии. Одетая по моде конца XIX века девушка в кокетливо застёгнутом на все пуговицы пальто стоит, облокотившись на спинку стула, а другой рукой, обтянутой перчаткой, держит рукоятку раскрытого за спиной ажурного зонтика. Несоответствие зонтика и пальто поразило меня гораздо меньше, чем лицо девушки. Обладая хорошей зрительной памятью физиономиста, я сразу же узнал объект моих нынешних поисков – Кристи: те же итальянские глаза, та же чёлка, только не чёрная, а, напротив, светлая. Но почему на картоне фотографии в правом нижнем углу стоит вдавленный штемпель студии – Via Bazar – и год – 1873? Это что? Розыгрыш? Реквизит для фильма? Фотография не производила впечатления современной стилизованной подделки. Аутентичный картон, аутентичные царапины, даже темноватое пятно в том же правом нижнем углу – след от многих пальцев, её вот так же державших. На обратной стороне полустёршимся от времени карандашом размашисто написано имя – «Фабия Филомена Патти» – и снова для верности дата— 17 марта 1873.