Александр Плетнёв - Линкоры [litres]

Все десять «луизиановских» торпед взорвались в расчетных метрах или непосредственно от удара о борта линкора. «Двадцатки», «полтинники», а то и «сотки» инфляционных зеленых бумажек согласно ставкам передавались из рук в руки, а ОН все не тонул. Им нечем больше было «крыть». Лодки типа «Огайо» не для того были созданы! Не на таран же им было идти! Хотя таких бредовых мыслей у американских подводников даже и не возникло. Субмарина висела в воде в нескольких метрах от поверхности, даже не пытаясь последовать за медленно уползающим раненым полузатопленным гигантом. На поверхности торчала лишь штанга антенны, и командир подлодки сухо, в рамках устава вел диалог со штабом, мысленно благодаря гражданские спутники связи, часть которых, в отличие от военных, вполне сносно обеспечивала планету радио– и телекоммуникациями.

Словно на боксерском ринге, получив удары по корпусу и под дых, линкор медленно отползал 8-узловым ходом, на пределе управляемости, гребя одним винтом, волоча за собой нефтяной хвост из пробитых топливных емкостей. В залитых водой котельных и моторных отсеках поврежденные котлы и магистрали уже плохо держали давление пара. Подрыв одной из торпед в районе кормы сорвал перо основного руля и повредил все оставшиеся винты, кроме одного. Вспомогательное рулевое устройство обладало низкой информативностью, и было бы на море мало-мальское волнение, корабль непременно совершал рысканья на курсе.

Хотя и курса никакого не было. Если бы не практически полный по океанским меркам штиль, волны уже бы расправились с поврежденным линкором, мгновенно залив палубу, горбатившуюся своими обводами почти вровень с поверхностью океана.

Сейчас же вода медленно просачивалась через вентиляционные отверстия, открытые люки, технические вырезы, пробоины в палубе и бортах, сбегая множественными ручейками, накапливаясь в водонепроницаемых помещениях.

Неторопливо переливаясь из пробитых торпедами отсеков ПТЗ, фильтрационных помещений, смешиваясь с бункерной нефтью, перебираясь от одной внутренней палубы на другую, вытесняя наверх экипаж, заставляя аварийные партии, под жуткий срежет выдавливаемых переборок и свист пара из разбитых паропроводов, переходить с одного поста живучести на другой.

Характер повреждения от попаданий торпед – ниже ватерлинии и под днищем, с разных курсов, но выцеленно программами бортовых компьютеров в центр вытянутой мишени, а также самоотверженные и на этот раз, можно сказать, более грамотные действия экипажа способствовали тому, что корабль не имел значительного крена и дифферента. Тем не менее мощные удары повредили и цитадель линкора, едва не надломив его пополам. Он был еще на плаву, но умирал, медленно набирая литры-тонны, погружаясь на ровном киле.

Вице-адмирал стоял почти на самом верху надстройки – открытой площадке поста управления зенитной артиллерией, отстранившись от командования, подставив лицо оседающему туману, сжимая в руке меч, терзаемый личным выбором: ритуал самурая или уйти под воду вместе с линкором, оставаясь здесь на самом верху.

Внизу команда готовилась покинуть обреченный корабль. И хоть медленная его гибель позволяла проводить эвакуацию запланированно и без паники, суетящийся на палубе экипаж, словно молекулы броуновского движения, двигался хаотично и, казалось, бессистемно. «Мусаси» штатно имел до 16 моторных катеров и шлюпок, упрятанных в специальных ангарах [122] Обычно линкоры типа «Ямато» принимали 14 шлюпочных единиц, включающих 9 моторных катеров, различной вместимости, 4 гребных шлюпки и 1 вельбот. Поскольку сверхмощные орудия главного калибра развивали давление в 7 атмосфер, выбрасывая дульные газы на 15 метров, из зоны обстрела были убраны все неприкрытые объекты. «Радиус действия» газов оказался настолько большим, что даже в середине корпуса (обычном месте расположения шлюпок на боевых кораблях) не нашлось безопасной зоны. Поэтому шлюпки хранились в специальных эллингах, расположенные по бокам от авиационного ангара и кормовой башни ГК. В какой-то степени это спасло их при попаданиях ракет. . После ракетных ударов часть их не подлежали восстановлению, и даже после боевых потерь в личном составе на всех их явно не хватало. В холодной воде люди были обречены на медленную смерть. С высокой надстройки Такахаси мог в подробностях смотреть на разыгравшееся внизу трагическое действо. Насколько он знал, шлюпки на линкорах давно перестали быть средством спасения экипажа в бою, и никаких эсминцев эскорта, конечно, не обещалось.

Вдруг наступило относительное затишье, корабль больше не подвергался атакам.

Внизу слышались крики команд, характерные рабочие звуки системы блоков и талей – катера и шлюпки готовились к спуску на воду, спешно из пустых авиационных бочек и канистр сооружались импровизированные плоты.

Адмирал окинул взглядом горизонт, на самом деле даже не пытаясь обнаружить противника. Над океаном стелился туман, начиная постепенно сдавать свои позиции, особенно на востоке, где серое марево порозовело – начинался новый день. На поверхности поднималась мелкая зыбь – легкий ветерок медленно гнал пелену, собирающуюся в клочья.

Неожиданно что-то увидев, адмирал схватил бинокль, стал всматриваться в проясняющуюся красную линию горизонта на востоке. Нет, ему не показалось – еле заметные блики, словно отблеск солнца на лоснящихся боках айсбергов или сигналы мощного прожектора, или же вспышки выстрелов!

Линкор хоть и на малом ходу, но довольно сильно вибрировал. Связи с оставшимися внизу моряками дивизиона машинного отделения уже не было, и неизвестно, выжил ли кто-нибудь из них. Однако уцелевшая турбина продолжала работать, вероятно пойдя вразнос.

К крикам и рабочему шуму с палубы, словно бурчание желудка, добавлялись утробные звуки из нутра линкора – клокотала вездесущая вода, шумя и фонтанируя через узкие щели, выдавливая переборки, растекаясь по коридорам и отсекам, шипя вытесняемым из отсеков воздухом.

Сквозь всю эту зловещую разноголосицу до ушей адмирала долетел отдаленный звук, словно раскат грома.

«Несомненно, работа орудий, калибра, явно претендующего на главный, – подумал Такахаси, – а ведь это может быть только „Бисмарк!“ С кем же он там умудряется воевать?»

Оценив разгулявшийся над океаном бриз, командующий рассчитывал вскоре даже рассмотреть бронированного «тевтонца».

«Если „Мусаси“ продержится еще хотя бы пару часов… час! Вряд ли…»

С тревогой стал ощущаться растущий крен – видимо, вода стала заполнять немногочисленные водонепроницаемые отсеки выше цитадели. Появилась опасность опрокидывания. Внизу на палубе это тоже понимали, суматоха и крики только возросли. Перегнувшись через фальшборт мостика, Такахаси смотрел, как на воду спустили первый катер, следом шлюпку. Разгоряченный офицер, руководящий спуском матросов, расшвыривал ногами припасы, оставляя только фляжки с пресной водой и теплую верхнюю одежду – основное же предпочтение отдавалось канистрам с топливом.