Александр Афанасьев - Врата скорби. Последняя страна

В тридцать втором году – Нельсон совершил переход в Мумбаи и стал лидером флота, а в сорок шестом – комиссия, инспектировавшая техническое состояние корабля пришла к выводу, что его дальнейшая эксплуатация может быть опасной: ремонт же его обошелся бы в большие деньги и вряд ли бы дал большую пользу. В итоге – Нельсон поставили на стоянку в порту Мумбаи как станционера. В каком то смысле – его девять шестнадцатидюймовок обеспечивали береговую оборону, потому что иным образом – обеспечить ее было затруднительно, это не Санкт-Петербург с флотами Кронштадта и ЦМАП [78] Центральная минно-артиллерийская позиция, схема прикрытия города с моря. . Корабль – использовался и как учебный, и для заседаний и совещаний, и как офицерский клуб… в общем, в самых разных целях. Там даже хранили большой запас легкого стрелкового оружия и боеприпасов – на случай большого мятежа в городе.

Естественно, что на корабле, стоящем на приколе в порту, команда была небольшой, а по случаю ревю – ее и вовсе сократили, отпустив на берег почти всех. На корабле – не было дежурного офицера, а нижние чины – получили свою дозу горячительных напитков сполна. Ведь кораблю – в ревю участвовать не приходилось, верно…

Когда уже почти стемнело – около сходен, брошенных на пирс – остановился черный штабной Хамбер и из него вышел офицер. Он был в форме флота метрополии и отличался густой, окладистой бородой, какую нередко носят моряки [79] Почему? А вы попробуйте, побрейтесь при качке. . У него в руках был портфель, настоящий, солидный кожаный портфель с медными заклепками, медными уголками и опечатанный – в таких носят важные бумаги порученцы. Еще он был в очках. Твердым шагом – он поднялся на палубу, стоящие на часах матросы отдали ему честь.

– Капитан – лейтенант Честертон, разведотдел…

Часовых на посту было двое, но ни один не помнил, чтобы был такой капитан – лейтенант Честертон, чтобы он когда-то был на корабле. С другой стороны, разведка есть разведка, связываться с ней не стоит – а этот офицер еще опечатанный портфель несет…

– Сэр, никого из офицеров на борту нет…

– Я знаю, матрос… – офицер раздраженно махнул рукой – сэр Уильям [80] Адмирал, сэр Уильям Эдвард Перри. поручил мне доставить эти документы и положить в сейф. Он посмотрит их после празднования.

Можно было конечно связаться со штабом. Сказать, что здесь незнакомый офицер – да только ради чего? Какой смысл? Сэр Уильям действительно большую часть времени проводит здесь, в адмиральском салоне и здесь же работает. У него есть свой адъютант, да только мог он поручить отнести документы другому офицеру? Мог, тем более из разведотдела, тем более что они секретные. Тем более что разведотдел может и сам обеспечивать секретность документов – и никакому адъютанту их не доверят. Да и кому звонить? В штабе дежурным какой-нибудь сопляк, может, уже и пьяный…

– Проходите, сэр… Гарри, проводи.

Они даже не посмотрели на документы офицера. Своим – всегда доверяли, доверие – было очень важно в британской армии.

Один из матросов – щелкнул каблуками… как получилось. Получилось плохо, вследствие выпитого спиртного

– Следуйте за мной, сэр…

Офицер пошел следом за ним к надстройкам, мимо громадных орудийных башен с воинственно поднятыми пушками. Поскольку тут часто ходил адмирал и другие старшие офицеры – прямо на палубе был постелен ковер.

– Долго идти? – спросил офицер

– Нет, сэр. Я проведу вас коротким путем…

– Благодарю…

Они добрались до надстроек, матрос отомкнул люк

– Прошу, сэр…

Офицер – нырнул в темень люка…

– Матрос… вам придется показывать дорогу. Я слеп как крот…

У них все было готов для этого – они хранили аккумуляторные фонари там, где раньше хранились пожарные шланги. Матрос нащупал один, зажег.

– Следуйте за мной, сэр.

При этом – он сам ослепил себя ярким фонарем. Ослепил бы он и офицера – если бы тот не закрыл глаза.

– Куда идти?

– Сэр…

– Матрос, куда идти!

Раздраженный на придурка в погонах матрос обернулся – и офицер прижал ему к лицу пропитанную какой-то дрянью тряпку. Ничего сделать, подать сигнал тревоги – матрос не успел – потерял сознание…

Офицер огляделся, затем снял очки. Фаза один – есть.

Он обезоружил матроса, связал его и запер в первой же каюте, которая попалась ему на пути. Бросил рядом фонарь – у него был свой, а так матроса быстрее найдут. Найдут, правда, когда будет уже поздно.

Из портфеля – он извлек кальку с планом громадного линейного корабля и небольшой фонарик. Сунув фонарик в рот, и подсвечивая себе, он нашел нужный лист кальки, сверился с ним и поставил точку там, где он был сейчас. Теперь – надо было найти путь вниз…

Его ботинки были необычными – с виду обычные, уставные, на деле же – нижняя часть подошвы отстегивалась, а верхняя – представляла собой мягкую резину, ходить в которой можно было почти неслышно. Он взял фонарик в руку, включая его только тогда, когда без подсветки было не обойтись. Остальное время – он крался в темноте, переход за переходом. Корабль был огромен – как-никак линкор, корабль первого класса – и ему надо было найти безошибочно верный путь среди всех этих труб, лестниц и люков…

Хорошо, что люки были открыты. Иначе бы – он всех переполошил грохотом кремальер.

Он искал тюрьму. На корабле такого ранга – все свое, в том числе и тюрьма. Она была где-то в самой корме, под адмиральским салоном… ее использовали для заключения особо важных и ценных преступников – про нее мало кто знал, юридически ее вообще не существовало. Там сидел человек, который был им нужен.

Проходя по очередным мосткам, офицер замер. Впереди – неясно мерцал свет, слышался голос. По его прикидкам – он почти пришел.

Есть.

Из портфеля, в котором было много интересных вещей – он достал небольшой баллончик и зажим для носа – такую, какую использовали аквалангисты. Глубоко вдохнул, зажал себе нос и крутанул колпачок на баллончике. Послышалось шипение.

Он катнул баллончик – а он был обделан резиной, чтобы не шуметь – вниз, и посмотрел на часы. Две минуты, но… сделаем три для верности.

Он мог не дышать семь с половиной минут.

Когда прошло три минуты – он снял зажим и достал из портфеля ватно-марлевую повязку которую и надел. Она была пропитана содовым раствором, дышать в ней было противно – но можно. Осторожно прошел вниз, держа в руках небольшой, крупнокалиберный Бульдог – в нем были деревянные пули.

Дело было сделано.

Двое солдат морской пехоты из наряда, охранявшего это узилище – лежали без чувств. Один сидел на стуле, неизвестно откуда здесь взявшемся, развалившись. Второй – как стоял, прислонившись к стенке, так и медленно съехал вниз