Сергей Катуков - Мастер облаков

— Вы думаете, что я неправ?

— Не знаю.

— Но вы ведь тоже неслучайно об этом спросили.

— Да нет, просто так. — Облако было красивым, форма его напоминало что-то большое, вытянувшееся, с надежными, устойчивыми пропорциями, но теперь поезд медленно менял свое положение по отношению к нему, и ветер неуловимо изменял его детали. — Я просто так об этом сказал, как-то даже не задумавшись… — меня совсем смутила необходимость объяснять такую мелочь своему случайному попутчику.

Едва завязавшийся разговор готов был иссякнуть, но мой собеседник настойчиво посмотрел на меня и, весело прищурившись на какое-то мгновение, полез к себе в рюкзак.

Он достал оттуда большую широкую книгу альбомного формата с толстыми картонными листами. Это был альбом фотографий.

— Иногда — или даже очень часто, — снова заговорил мой собеседник, с интонацией, как будто после прерванной вздохом паузы, такой, которая обычно возникает после глотка, — люди замечают что-то красивое или видят очень долго эту самую красоту, но почему-то отводят от нее глаза и продолжают снова жить в своем скучном мелочном сером мире. А ведь ничто не мешает им изменить свою жизнь в лучшую сторону в любое время. — Говоря это, он продолжал что-то искать в своем рюкзаке, а я рассматривал матерчататую обложку альбома. Он был покрыт темно-синей, крепкой тканью, которая не истерлась за время своего использования. Особенно хорошо было видно, что книгой часто пользовались, по потемневшим краям обложки — там цвет ткани погрязнел, но нити нигде не перетерлись, а лишь примялись. Наконец мой попутчик достал из рюкзака то, что искал. Это оказалась толстая лекционная тетрадь, покрытая крепкой, блестящей, темной клеенчатой обложкой.

Мой собеседник сделал удовлетворенный выдох и светлым взором посмотрел на меня, а потом на виднеевшееся в окно облако.

— Вот здесь, — он открыл альбом, — разные фотографии. Это облака. Очень разные. Разные формы, цвет, сделанные в разное время… я собираю их уже несколько лет. И, знаете, никто за столько лет ни разу мне не сказал, что облака такие красивые. Только вы.

Я медленно прислонился к обитой приятным мягким материалом стенке купе и с любопытством человека, которому будет нечем заняться в ближайшее время, кроме предлагаемого просмотра фотографий, посмотрел в альбом.

— Меня зовут Костя, — сказал попутчик как бы между делом, аккуратно и неспешно переворачивая листы с фотографиями.

— Очень приятно, — ответил я, подражая его замедлившемуся темпу речи, — а меня Гриша.

— Нормально, Григорий? — Костя поднял на меня глаза и с хитрым любопытством заглянул в мои зрачки.

— Отлично, Константин! — мы засмеялись неожиданно возникшему резонансу во взаимопонимании.

Фотографий было много. И каждое из них изображало облако.

«Хорошая оптика» — завистливо подумал я.

Облака были хорошо детализованы, с тонкой и точной передачей цветов и контраста.

Клубящиеся горы, небесные сады, вздымающиеся к солнцу города, летающие гигантские звери, абстрактные фигуры, затмевающие своей тенью целые поселения, медленно курсирующие галактики, дрейфующие вселенные — все это неподвижно целенаправленно неслось в каком-то одном вечном направлении, словно проходящие перед глазами во сне нескончаемые страницы неизвестной книги, написанной неизвестными буквами.

«Это просто бесконечный реестр форм. — подумал я. — Но невозможно сфотографировать все облака, проносящиеся над всей землей».

— Но ведь невозможно сфотографировать все облака в мире.

— Конечно, но все и не нужно фотографировать. Несмотря на кажущееся несметное многообразие, число форм не так уж велико. Всего несколько тысяч.

— Всего?

— И все они повторяются. Правда, есть множество различных циклов повторений. И достаточно большое число модификаций. Но, при необходимой тренировке, глаз сумеет привести все варианты изменений одной архетипичной формы к изначальному инвариантному образцу.

— Вы сами все это… вычислили? — спросил я после некоторой запинки, стараясь подобрать нужное слово и все больше увязая в недоверии ко всей усложняющейся ситуации.

Мой собеседник сделал усталый выдох. Лицо его поскучнело и приобрело слегка страдальческий вид.

— Помните то облако, которое вы увидали в окне? — К этому времени облако совсем уже изменило свой вид и еле виднелось за хвостом поезда. — А теперь посмотрите на эту фотографию.

На фото распологалось большое вытянутое облако, несколько похожее на увиденное мной. — Эти облака — братья-близнецы, у которых один общий праобраз. Это, по моей классификации, — Кит. Кит, или, если хотите, Левиафан, — это четко оформленное начало, готовность принять или создать новый мир. До Кита существуют только Материя и Бесконечность. Они почти совсем бесформенны и инертны и долгое время неизменяемы. Есть еще большое множество таких форм — Птица, Океан, Пустыня, Вавилонская башня — и много-много чего еще, каждая из них обозначает отдельную стадию формирования материи. И со временем смена форм повторяется, соответствуя природе цикличности. Внутри одного большого цикла — множество меньших и совсем маленьких. И все они сосуществуют одновременно. Образно говоря, их можно преставить в виде тысячи расходящих кругов на воде внутри одного большого круга.

— Как интересно, — сказал я, — но что обозначает вся эта круговерть облаков?

— Трудно сказать. Можно делать множество предположений. Но что обозначает наша жизнь на планете, например? Может, это также одна из форм материи. Есть неорганическая, а есть органическая и разумная формы жизни. Но кто знает, что находится за пределами этих известных нам видов бытия? Также и облака повторяют неизвестный нам смысл последовательностью своих форм.

В это время за дверью купе в проходе грустно загремела коляска продавщицы вод.

Костя открыл дверь и спросил у продавщицы:

— У вас есть «Балтика»?

Через четверть часа мы с Костей уже были на «ты» и, стоя в проходе вагона возле окна, уже вовсю обсуждали метафизику и диалектику облачных метаморфоз.

— Сложно сказать, — размахивая руками, в одной из которых тяжелела бутылка «Балтики», горячился Костя, — есть ли среди облаков обратные взаимопереходы форм. Иногда циклы прерываются, иногда протекают не в прямой, а в обратной последовательности; иногда циклы свернутые; иногда внутри одного помещается несколько меньших. Это еще очень плохо изучено.

— Но ведь кто-то это изучает?

— Есть, есть такие люди на земле, которые занимаются изучением облаков. И я — один из них. — мой визави сделал театральную паузу, в которой поместилось представление уже достаточно опьяневшего человека о том, что сейчас к нему должно быть приковано самое пристальное внимание, потому что за этой фразой должна последовать другая, более главная. — Я — магистр истории облаков.