Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Как бы там ни было, 1 декабря 1939 г. в присутствии начальника Отдела уголовного розыска Вершинина был проведён экспертный осмотр перочинного ножа и того самого отколотого куска лезвия, что был извлечён из черепа Герды Грибановой. Экспертиза призвана была решить вопрос о возможности скола кончика короткого лезвия предъявленного ножа и принадлежности отколотого кусочка именно этому ножу. Для участия в экспертизе были приглашены заведующий машиностроительной секцией Дома Техники уральского Индустриального института Федор Казаринов и заведующий кабинетом технического осмотра Госавтоинспекции Управления РКМ Семён Воронин. Два инженера, вооружённые лупами, должны были рассказать старшему лейтенанту Вершинину историю представленного им ножа.

Процитируем самое существенное из описательной части составленного ими акта (стилистика оригинала сохранена): «1. Нож имеет следующие инструменты: два ножа (малый и большой), консервный ножик, отвёртка, шило, а также остатки пробочника. 2. Нож имеет очень ветхий вид, производства частной фирмы (название установить не удалось). Лезвия ножей значительно сточены. Фаска на малом ноже сохранилась, тогда как фаска на большом ноже почти совсем истёрлась. Малый нож имеет более или менее нормальную длину. Большой ножик, судя по корпусу, короче своей первоначальной длины. Осмотр большого ножа через лупу (увеличение десятикратное), обнаруживает значительные следы заточки, как по обушку, так и со стороны лезвия, особенно резко следы заточки выступают у кончика. Форма большого носика ненормальна».

Могучие советские технические специалисты, вооружившиеся 10-кратной лупой, почему-то не догадались просто измерить нож: длину лезвий, длину сделанных для них углублений, общую длину и ширину рукояти и т.п. Мы даже не говорим про фотографическую съёмку с линейным масштабом, которую российские криминалисты широко использовали уже за сорок лет до описываемых событий – для советской милиции 1939 г. это самая настоящая космическая технология, на подобные технические чудачества у Управления Рабоче-Крестьянской милиции не было ни фотоплёнки, ни фотобумаги. Но взять в руки штангенциркуль и измерить нож, казалось бы, сам Бог велел! Но нет, у Казаринова и Воронина, судя по всему, имелась только лупа.

Ладно, оставим на совести Вершинина технический примитивизм проведённой экспертизы и вчитаемся в её резолютивную часть (а там есть что почитать!): «Исходя из внешнего осмотра, а также из осмотра большого ножа лупой (несоответствие его по длине с корпусом, отсутствие фаски, сточка обушка у носика, большая и неоднократная заточка лезвия), можно прийти к выводу, что нож подвергался значительной механической обработке в целях придания ему острого конца и, в частности, в целях выведения излома на его конце. Осмотр внешний и под лупой малого ножа не даёт оснований к выводу о предшествовавшем изломе его конца. Предъявленный кроме того дополнительно для осмотра кусочек (кончик) ножа по своей форме и внешнему виду относится к перочинному ножу. Однако данных для утверждения, что не принадлежит ли этот кусочек к предъявленному ножу, у экспертизы нет».

Если продраться через дебри этого косноязычного и местами просто безграмотного текста, то понять можно следующее: на маленьком лезвии, которым Винничевский якобы убивал и расчленял Герду Грибанову, Риту Ханьжину, Колю Савельева и наносил чудовищные ранения Рае Рахматуллиной, Але Губиной, никаких следов отколовшегося кончика не имеется. Длинное лезвие вроде бы кажется укороченным относительно своей первоначальной длины, но откалывался ли от него кончик или нет, сказать невозможно. И глядя на кончик ножа, извлечённый из черепа Герды Грибановой, невозможно утверждать, что он откололся именно от этого ножа. Экспертиза, мало того, что даже в предположительной форме не признала, что отколотый кончик может происходить от ножа Винничевского, но вступила в прямое противоречие с результатом предъявления ножа 15 ноября, ведь тогда обвиняемый заявил, будто все ранения наносил именно коротким лезвием. Причём, можно не сомневаться, что старший лейтенант Вершинин до начала работы экспертов соответствующим образом их «накачал», рассказав о том, что убийца был взят с поличным, во всём признался, нож опознал, подтвердил, что кончик отломился именно от этого ножа, это дело верное, и сомнений в его словах быть не может и т.п., другими словами, ввёл Казаринова и Воронова в курс расследования и постарался до известной степени предопределить их вывод. Но даже такая предварительная «накачка» не сподвигла специалистов написать явную чушь. И потому их аккуратное заключение «однако данных для утверждения… нет» надо понимать так, что таких данных вообще нет ни в каком виде, ни с какими оговорками.

Как ни натягивал старший лейтенант Вершинин сову на глобус, она не натягивалась. Тут бы Евгению Валерьевичу самое время всерьёз задуматься над тем, что Винничевский вообще никого не резал ножом. Так думать имелись основания, никак не связанные с отсутствием орудия убийства, то есть ножа с отколовшимся кончиком. Например, в тех эпизодах, к которым Винничевский был причастен безусловно, и где он сумел указать никому не известные места нахождения трупов – это убийства Риты Фоминой в Нижнем Тагиле и Таси Морозовой в Свердловске – ножевых ранений на телах жертв не оказалось. Другим доводом, подтверждавшим привычку Винничевского душить детей, а не резать их, являлось то обстоятельство, что при нападении на Славика Волкова, то есть в последнем эпизоде, преступник вообще не имел при себе холодного оружия – нож остался дома и был изъят в ходе обыска на следующее утро.

Совершенно непонятно, как преступник мог наносить жертвам тяжёлые ранения, сопровождавшиеся обильным кровотечением, умудряясь при этом не запачкать одежды. Объяснение, будто он предусмотрительно снимал пальто и вешал его на сучок в сторонке, нельзя назвать убедительным, оно скорее анекдотично. Наконец, имелось соображение общего, так сказать, порядка, не связанное непосредственно с Владимиром Винничевским – использование ножа и склонность душить жертву являются двумя совершенно разными моделями криминального поведения. Другими словами, преступник не душит и режет одновременно, такое бывает только в случае борьбы с равным по силе (или приблизительно равным) противником. Понятно, что малолетние дети таковыми не являлись.

В общем, у начальника областного угро имелось немало поводов задуматься над тем, насколько же верно он понимает картину преступлений, и безрезультатная экспертиза перочинного ножика была лишь одним из многих доводов в пользу того, чтобы сместить фокус расследования с Винничевского на его окружение. К сожалению, Вершинин не захотел направить расследование в эту сторону. Явилась ли тому причиной его некомпетентность и непонимание специфики поведения сексуальных убийц, либо сработали какие-то другие соображения, вроде политической целесообразности завершить следствие в кратчайшие сроки, сказать трудно. Очевидно лишь то, что старший лейтенант Вершинин не ставил под сомнение признания Винничевского, и даже отсутствие доказательной базы не побуждало его оценить эти признания сколько-нибудь критично.