Алекс Коста - Вавилон и Башня

Неудивительно. Пропажа товара, да еще такого дорогого могла закончиться не только увольнением (это и так понятно), а следствием, подозрением в хищении.

Галя хоть и была молоденькой, однако чуть старше Вениамина. Даже за непродолжительное время работы в торговле она прекрасно знала о последствиях обвинения в хищении. Поэтому, когда Вениамин пришел сдавать испорченный бидон, не очень внятно спорила с надоевшим оборванным пацаном.

– Вот, посмотряйте! – нарочно коверкал слова Вениамин. Ему надо было показаться деревенским простаком, чтобы снять всякие опасения. – Это ж скол. Скол и есть! Как я такой бидон тетке принясу?

– Не было там скола, – махнула Галя. – Всю продукцию перед выкладкой мы проверяем, – потом махнула рукой на Вениамина и добавила: – Сам расколол, пока по электричкам шлялся.

– Да как же я… я… дурень, что ли?.. – обиженно всхлипнул Вениамин, продолжая тыкать в черную трещину, рассекающую эмаль.

Конечно, эту трещину он сделал сам, острой галькой. По объяснению дяди Олега, она должна была быть не слишком большой, но и не слишком маленькой. Все должно выглядеть правдоподобно. И должны быть основания для обмена.

– А… – Галя села на стул в дальней части прилавка, по-видимому, надеясь, что пацану надоест и он уйдет.

– Я тетку-то позову! – для убедительности перешел к угрозам Вениамин.

– А… зови…

У нее перед глазами беспорядочно мельтешили картины про участкового, делающего опись, про отца и мать, которые задирают руки кверху, выкрикивая «за что?» и «где же теперь такие деньги-то взять?..». Она уже нарисовала картинку, как мать звонит дяде в Тобольск и просит взаймы триста пятьдесят рублей. Но даст ли дядя? Да и есть ли у него такие деньги? Во всяком случае, это был выход. В торговле ей уже ни за что не работать, придется идти в колхоз, зато дело не будут начинать. Вызывать следаков? Тоже никому не нужно, в первую очередь самому участковому. Да и можно вообще без ментуры обойтись. Договориться с завмагом, купить да вернуть на место такую же.

«Ах! Эта цепочка! Сразу ей очень не понравилась, но смотреть на нее приходилось часто. Гадость полнейшая, цыганщина какая-то… нет чтобы обычные цепочки делать! Такое уродство придумали… – в сердцах размышляла Галя. – Даже если дядя перешлет деньги, даже если Галя договорится с завмагом, купит точно такую же цепочку в универмаге в Брянске (если только такая же там есть), даже если все это получится… как потом отдавать триста пятьдесят рублей? Как?! Сколько лет?! – Она с зарплаты и рубля не могла отложить. Отец уже второй год не работал по инвалидности, а мать уборщицей в школе. Да еще у Гали на шее маленький ублюдок, братец. – Сколько же лет придется-то?!»

Разные мысли роились, каждая не приближала, а отдаляла Галю от какого-либо решения.

Она любила новые товары, любила их принимать в свежих, пахнущих типографией коробках и свертках, доставать, разворачивать бумагу, ставить на полки. Еще любила, когда приходил грузчик Санек в те дни, когда привозили большую партию. Другой возможности «любиться» с Саньком не было, разве что на крепко пахнущих типографией коробках, на складе магазина. Ну не приведешь же его домой! Там отец, мать, брат…

– Что это, тетенька? – опять намеренно по-детски спросил Вениамин.

Галя на время прервала свои размышления, посмотрела на Вениамина. Сначала увидела его небольшую грязноватую кисть правой руки, с короткими толстыми пальцами, как будто плохо подходящими к таким тонким «цыплячьим» ручкам, а потом указательный и большой пальцы с маленькими обкусанными ногтями, еще и в кровавых заусенцах. «Видимо, ногти до сих пор обкусывает», – подумала Галя. Но в этих руках, между уродливыми пальцами, похожими на двух червячков с толстыми тельцами и маленькими головками, каким-то неведомым образом сейчас очутилось то, что она хотела видеть больше всего в жизни. Даже больше, чем пленочный магнитофон в своей комнате, о котором так мечтала и который был несбыточной мечтой. Гораздо, гораздо больше! Это была ранее нелюбимая, но теперь оказавшаяся в миг родной, прекрасной, хорошей… змейка золотой цепочки за триста пятьдесят рублей.

– Что это, тетенька? Обронил, что ли, кто?

– Ну, давай!

Галя одним махом прыгнула к Вениамину, вырвала из рук цепочку, осмотрела. «Да! Да! Все на месте, замок не сломан, звенья целы. Даже ценник и бирка завода, далекого МЮЗ [54] МЮЗ – Московский ювелирный завод. ! Все здесь! А значит… значит… – Галя чуть не подпрыгнула от счастья. – Значит, не будет дяди из Тобольска, чтоб он подох на своих северах! Богатей, скотина! Не будет участкового, следователя. И она сможет дальше работать спокойно, внимательно принимая товар, разворачивая, откладывая коробки, надрезая пеньковые веревки, выкладывая на полки вазы, тарелки, шкатулки и тщательно запирая в витрину кольца, цепочки, кулоны с изображениями разных животных и несуществующих существ из гороскопа. И конечно, любиться с медлительным, но маслатым грузчиком Саней. Все это она может делать дальше! Только внимательнее, гораздо внимательнее, чтоб и мышь не проскочила! О, какой она теперь будет внимательной! И… может быть, через пять лет ее мечта исполнится! Когда-нибудь вечером, закрывая магазин, составляя опись товара, Галя увидит напротив строки „магнитофон Яуза“ гордое, размашистое продано 1 шт. и будет знать, что это она купила его! Этот магнитофон, это чудо техники ждет ее, туго затянутый в серую, с древесной крошкой бумагу, перевязанный двойной веревкой. Она упакует его самым тщательным образом. Так сильно завяжет и завернет, что, после того как закончит, бумага еще какое-то время будет „постанывать“ от натуги пеньковой веревки».

– Давайте, тетенька, – протянул бидон Вениамин, но Галя поняла его не сразу. – Давайте, меняйте. А то нехорошо как-то…

– Да что ты, родненький, – чуть не плача, заголосила она. – Бери, бери один бидон бесплатно. Бери, бери… – и Галя побежала доставать бидон из высокой стопки.

– А… это… – делая вид, что ничего не понимает, вертел глазами Вениамин. – Это… не заругают вас-то?

– Бери, бери! Не заругают, не заругают! – тараторила Галя, плотно завязывая в бумагу бидон, хотя «по уставу» товары дешевле двух рублей упаковывать не полагалось.

Галя отдала бидон явно счастливому, как она думала, пацану, и он пошел из магазина. А сама, не дожидаясь, отодвинула тяжелое стекло, заботливо уложила треклятую цепочку на зияющее пустотой законное место. Потом еще какое-то время не могла отвести взгляд от «змейки», что невольно вздрогнула от грохота в проходе. Это оборванный пацаненок задел целым бидоном стену перед выходом.

Галя не рассердилась. Наоборот, рассмеялась:

– Вот так и первый надсадил. Шатаешься, как буренка.