Роман Тюрин - Скрамасакс

Из таких вот, размышлений, меня вырвал какой-то непонятный шорох и неспокойный всхрап лошадей. Хозяин уверял, что с лошадьми ничего не случится, Прошка — его сын, ночует в конюшне и за ними присмотрит, трофеи мы перетащили в горницу — превратили ту в подобие склада, как говорится — от греха подальше.

Кони ещё раз всхрапнули, я решил их проведать. Подойдя к амбару, вновь услышал возню, и насторожился: "Это ж-ж-ж неспроста". Оружие осталось в горнице, глянув по сторонам, поднимаю метровую жердь валявшуюся у стены амбара.

Ворота слегка приоткрыты, за ними, очевидно, творятся дела тёмные. Не успевая перейти в изменённое состояние, приседаю и через щель, таращусь внутрь: "Не видно — ни зги".

Стоя в такой позе, я и получил по затылку чем-то тяжёлым. Хорошо что, уходя из комнаты, прихватил лисью шапку, она-то, смягчив удар, меня выручила. Ноги подкосились. Темнота, разбавленная светлыми кругами, поплыла перед взором. Заваливаясь набок, почувствовал боль, страх, злость — и вместе с этим неопределённым чувством, выход адреналина — мир незамедлительно раскрасился блёклой аурой, а я увидел то, что в данный момент было наиболее актуально — падающее на голову полено.

Как во время поединка с Халом, всё вдруг замедлилось, стремительное приближение бревна тоже, данное обстоятельство и помогло подставить под удар палку — дубина с глухим звуком отскочила. Упав набок, лёжа, пару раз переворачиваюсь и оказываюсь у ног отпрыгнувшего обидчика. Сильно — с двух рук, импровизированным оружием толкаю врага под колени, и ночную тишину разрывает звук ломающихся костей да пронзительный визг невыносимой боли.

"Опять перестарался, надо как-то уже научиться контролировать эту энергию", — промелькнула мысль, и я перекатом встал. В очередной раз повезло — в то место где только что находился, на половину уйдя в утрамбованную землю, воткнулась стрела. На автомате, кидаю жердь в сторону лучника — следует звонкий удар, видимо, попал я удачно — опять подфартило.

На этом моменте — одновременно, на крыльце нашего и хозяйского дома, появились два факела, харчевник с дубиной, дед, мальчишка да Хал. Двери конюшни, сбивая меня с ног, резко распахиваются и небольшой табун, набирая скорость, подгоняемый двумя всадниками, устремляется к открытым настежь воротам. В воздухе что-то свистит, следует вскрик, и кони, переходя на шаг, останавливаются. Бой закончен — опять победили наши.

Вставая и отряхиваясь от налипшей грязи, не забыв, чем завершилось предыдущее погружение в изменённое состояние, привожу зрение в норму, вновь попадая во тьму. Две лошади со двора всё же сбежали, однако рванувший за ними Аника, быстро привёл их обратно. Тем временем, Хал вязал руки оглушённому дедовой клюкой разбойнику. При свете факела глянув на трупы, убедился в истинности своего подозрения — это оказались наши соседи: "Да, всё же недаром мне не понравились их недобрые взгляды". — Двое отправились к праотцам, один с переломанными коленями находился в забытьи, а последний — ловко связанный, с сотрясением мозга, но уже пришедший в сознание, мычит нечто несвязное.

Подумав об одном и том же, я вместе с владельцем постоялого двора, дородным бородатым мужиком неопределённого возраста, устремляюсь к конюшне.

— Прошка, Прошка, ты где, сынок? — как только мы оказались внутри, с тревогой в голосе крикнул отец. Тишина… Поднятый факел осветил дальний угол, где по обыкновению дежурил его сын.

— Слава Богу, вроде бы жив… — с облегчением воскликнул мужик, развязывая руки испуганному пацану.

Обняв Прошку и потрепав его по русой голове, папаша сразу начал командовать:

— Беги в кремль, крикни на воротах — конокрадов поймали, пусть как рассветёт, к нам едут — следствие чинить надобно. — Всё ещё перепуганный малец, боясь отправляться в ночь, несколько мешкает, подошедший Хал его выручает:

— Я провожу, подожди немного — оденусь…

Постоялый двор гудит точно растревоженный улей, на улицу выбежали все домочадцы, подоспели разбуженные соседи, от факелов стало светло словно днём. Аника, лошадиная душа, повёл коней в амбар, а мы с дедом присели на завалинке.

— Ты, что не спал-то? — начиная разговор, задал вопрос учитель.

— Спал, но проснулся, во сне дома был — тебя видел, с женой разговаривал, сына напугал… — ответил я, затем — в общих чертах пересказал сновидение.

— Добре… значит, я ещё пятьсот лет проживу, за что мне такое? — покряхтел дед и задумался. — Впрочем, догадываюсь, — после минутной паузы, продолжил он, — Отверг я веру предков — не властны надо мной их эгрегоры.

— А как же Род и всё такое?..

— То не вера — то истина, природа вечна и я, похоже, что вместе с ней…ох-хо-хо, — поохав, старик вновь замолк.

Я, дав ему чуть время подумать, обратился:

— Дозволь спросить, — в ответ он кивнул, — Скажи, почему мне не удалось быстро перейти в изменённое состояние, а как по башке схлопотал, так моментально в нём оказался.

— Всё просто, сильные эмоции, в данном случае страх, отключают мозг, и тело, уже зная, что делать берёт на себя всю нагрузку. А вот, когда сознание уже изменилось, тогда, под действием сильных чувств, начинаются настоящие чудеса. Данное свойство изменённого сознания — очень мощная штука, однако, эмоции должны быть действительно яркими, будь то ненависть или любовь — без разницы, впрочем, результат будет неодинаков. Что ожидать от страха, ты уже представляешь, ненависть тоже знакома — два куска фарша вместо разбойников, красноречиво о том засвидетельствовали, ну, а с любовью и другими чувствами — сам разберёшься, так сказать, опытным путём.

— Почему этого нет, да и многого другого, в данных тобою знаниях?.. — имея ввиду экспресс обучение, я задал очередной вопрос.

— Ежели бы я передал всё, то твой мозг наверняка бы не выдержал и как ты говоришь — взорвался на хрен, оно тебе надо?..

— С лошадьми всё нормально, испуганы только, — отчитался Аника и, подвинув меня, сел на лавку.

— Ещё хотел сказать — продолжил дед. — Учись сдерживаться, контролируй энергию, а то натворишь делов, мало не покажется.

— Знаю — буду стараться, — виновато ответил я.

Пришедший Хал, привёл пяток дружинников да тщедушного дьячка. Увидев правоохранителей, мы направились в харчевню, куда хозяева отволокли оставшихся в живых купцов — разбойников. Мертвяки — мой стрелок с проломленным черепом и жмурик татарина так неудачно поймавший саблю продолжали мирно лежать возле амбара. Восток зарозовел, день обещал быть погожим.

Сыск начался незамедлительно. Дьякон, разложив на обеденном столе письменные принадлежности, сначала выслушал меня, потом, по очереди, всех остальных, как исписал три листа, угомонился. Конокрадов, так ни о чем, не спросив, приказал тащить в кремль. Повелев нам после обеда быть у посадника, следователь, замыкая процессию, удалился.