Роман Тюрин - Скрамасакс

Выйдя из кремля, Иван поспешил к себе, а мы на причал — знакомиться с дорогущей покупкой. Я несколько волновался — вдруг бригаде не приглянется, по рукам же, предварительно стукнули — тут это свято, лучше не нарушать.

Всё обошлось — яхта уже покачивалась возле причала и понравилась всем. Как раз сейчас, трое мужиков закончив установку мачты, шишились в парусах, тех было два, один крепился к носу, а другой — на длинной горизонтальной палке смотрел в корму, оба — грязно голубого цвета.

— Это, чтобы на фоне неба меньше заметен был, — предвосхитив вопрос, раздался голос подошедшего мастера, — Кораблик-то для разведки задумывался.

— Ну как, одобряешь? — спросил я деда, по лицу татарина было ясно и так, тот — сразу влюбился.

— Что говорить — хорош струг, только каков он будет в деле, уж больно необычная конструкция, кабы не перевернулся, — разглядывая лодку, ответил учитель. При небольших размерах, борта высоко поднимались над чёрной водой.

— Не беспокойся, уважаемый, киль из морёного дуба, а в трюме для устойчивости каменюка здоровенный закреплён — всё, так сказать, по греческой науке, — заверил старика корабел и по обыкновению поднял указательный палец.

— Где же кормчий, что ты нам пытаешься сбагрить? — поинтересовался дед, — Не он ли тебе науку греческую растолковал?

— Он, кто ж ещё-то. Кстати, вот и этот пропойца, — посмотрев в сторону протянутой руки мастера, мы увидели грека, пыхтящего под тяжестью круглого плоского камня с дыркой.

Подойдя, Атанас с облегчением сбросил на землю свой груз, вероятно, это был якорь, отёр рукавом вспотевший лоб и поклонился:

— Здрав будь, атаман, — обратился он к Прохору, сразу признав в нём главу нашей ватаги.

— Хек… — с улыбкой, крякнул старик. — Здравствуй, Атанас, люди говорят — желаешь с нами отправиться, дозволь узнать почему?

Взяв грека под локоть, дед подальше от лишних ушей отвёл его в сторону они присели на бревно и приступили к беседе.

Мы же, все вместе, впервые поднялись на палубу. На борту маленького фрегата было почти всё готово, там грудой лежали запасные паруса, несколько мотков разной толщины верёвок, вёсла и ещё какие-то, по всей видимости, нужные для мореманов предметы. Проолифленные свежие доски палубы, без стыков простирались от кормы до носа. Ближе к задней части, имелась небольшая надстройка — чердак, высотой около метра, шириной полтора и длиной около двух, деревянная лестница ведущая в помещение, находилась сзади и, начинаясь от места рулевого заканчивалась оббитой медью дверью. По палубе, вдоль наружных стен помещения шли проходы, в двух местах наполовину перегороженные лавками гребцов, а на самом борту находились железные уключины и как я понял, хитрые крепления для воинских щитов. Рабочее место кормчего, размахом около метра, венчалось резной рукоятью рулевого весла.

Заглянув в капитанскую каюту, так для себя я окрестил надстройку, мы обнаружили довольно уютное, хоть и тесное помещение — о двух комнатах. В первой, с высокой крышей, стоял узкий стол да лавка, окошко из бычьего пузыря смотрело по движению судна. Вдоль стены имелся проход во вторую часть, уже с полутораметровым потолком, там, на небольшом возвышении лежало четыре травяных тюфяка и оббитый всё той же медью сундук.

Осмотрев мою покупку, довольный татарин воскликнул:

— Тут можно жить! — возбуждённый предвкушением похода Аника, энергичными кивками с ним согласился. Посидев на лавке и даже повалявшись на тюфяках, довольно улыбающиеся, мы высыпали на палубу.

В передней части судна наличествовал небольшой люк, ведущий в трюм, заглянули и туда: "Нормальный такой склад может выйти". Потрогав стилизованную голову волка, украшающую нос корабля, вспомнил о Беляше: "Где он сейчас? Поплывёт ли чертяка с нами?" — отгоняя тревожные мысли, тряхнул головой, да спросил у стоящего на берегу мастера:

— Почему волк?

— Так, это… воеводу нашего Михаила Петровича, татары, знаешь, как прозвали? — помолчав немного и вновь вскинув вверх указательный палец, корабел выдал, — Буре, волк по-ихнему, во!

— А название у струга есть? — поинтересовавшись и в ответ получив отрицательный жест, копируя корабела, подняв перст, я торжественно изрёк, — Буре будет, — народ хихикнул, но тем не менее одобрил.

Глянув на деда и Атанаса, я увидел занятную картину: лицом друг к другу, пропустив ствол между ногами, они сидели на бревне. Прохор, закончив что-то говорить, пристально глядя в глаза нажал большими пальцами греку на шею — в район ключиц, затем, сдавил ему переносицу и в конце, несколько раз уши. Закончив манипуляции, старик подозвал мельтешащего неподалёку местного пацана и куда-то его отправил. Через пару минут мальчишка принёс бутыль, видимо, с самогоном, получил монетку и, светясь улыбкой, исчез. Учитель, вынув пробку, дал греку понюхать мутноватую жидкость — Атанаса вывернуло, и до меня дошло, что стал я свидетелем средневековой кодировки от пьянства. Похоже, грек принял моё предложение да дедовы условия — у нас появился грамотный моряк, и это радует, поскольку, всем не терпится отправиться в путь, ну, или хотя бы испытать яхту в деле.

Дотемна времени оставалось немного и, единогласно решив — ещё сегодня заняться припасами, мы, разделившись, направились кто куда. Я, в стремлении разжиться порохом, пошёл к знакомому приказчику Тихону. Огненное зелье, как его тут называли, обыкновенно отпускали исключительно государевым людям, и была вероятность, что мне его не продадут.

Всё оказалось значительно проще, чем предполагал, просто взял и купил, причём, не особенно дорого. Казна Муромская оказалась пуста, у купца представляемого Тихоном забрали лишь половину и приказчик планировал отвезти остатки обратно, но я его выручил. Однако пришлось брать всё — пять больших бочек, но по цене, как тот сказал, ниже отпускной: "Наверняка соврал, хитрый лис". Ох и поторговался я с ним, два часа на это угробил.

Его амбалы загрузили бочки на корабль и я, хотел было, распрощавшись уйти, но мнущийся Тихон, сделать мне это не дал:

— Конечно, дело не моё, однако пушечки на вашем судне, вроде как нет. Не желаешь ли, приобрести небольшой дробосечный тюфяк, — оглядываясь вокруг, прошептал он мне прямо в ухо, — Ты не думай новый он — с Московского приказу.

Поняв, что история мутная, но и преимущество в далёком путешествии от обладания пушкой — огромное, уточнил, так сказать, её характеристики, они вполне подошли, и мы поспешили к амбару — смотреть оружие.

Орудие оказалось действительно новым, медным, полутора метра длиной и калибром шесть сантиметров, плюс — минус. Весила пушка килограмм семьдесят-восемьдесят, почти посередине ствола имелись два торчащих в разные стороны цельнолитых цилиндра, при помощи которых, по типу качелей, регулировался угол выстрела. Практически без торговли, поскольку, была названа разумная цена, мы ударили порукам. Тихон уверил, что его люди притащат тюфяк, уже готовые кожаные пыжи, шомпол, бочку с дробью и холщовые мешочки для пороха, но я его перебил: