Роман Тюрин - Скрамасакс

Намешав порядочно, данного зелья, стали разливать его по бутылкам. Капитана, хотевшего принять участие в мероприятии, от запаха самогонки, одного из составляющих дедова коктейля — стошнило и он, утёршись рукавом, отказался от этой затеи.

— Да! Компашка у нас собралась… — со смехом в голосе заметил я, — Поклонник Бахуса — в завязке, да мусульманин — алкоголик. Все дружно заржали…

До Нижнего Новгорода добрались мы без проблем. А поскольку, долго упражнялись в мореплавании, выписывая кренделя на речной глади, и занимались корабельным вооружением, то к городу струг подошёл лишь на закате второго дня плавания.

Со стороны Оки Нижний подсвеченный лучами заходящего солнца, предстал пред взором во всём великолепии. Белокаменный кремль, находящийся на возвышении, сверкал новизной, устремлялись ввысь златоглавые храмы. Крыши домов некоторых горожан, вскарабкавшись над стенами, были видны с реки, что свидетельствовало о значительной высоте зданий. На пристани, купеческие амбары соседствовали с постоялыми дворами и деревянными, сложно рублеными, красавицами церквами.

Несмотря на ранний вечер, жизнь по причалу кипела, пытаясь закончить дела до заката, люди сновали туда и сюда. Издали заметив корабль, народ, несколько прекратил шевеление, а рассмотрев чудную по местным меркам корабельную оснастку, стал тыкать в нас пальцами. Крепчающий попутный ветер разогнал струг достаточно сильно, мы, словно на ракете с местным аналогом скорости звука, приближались к пристани. Нижегородцы оценили сие по достоинству и, увидев несущееся прямо на них судно, сбивая друг друга, прыснули в стороны. Свалка получилась знатная.

Атанас подговорив мальчишку, специально устроил такое вот шоу. Когда до берега оставались считанные метры, оба паруса прижались к мачте, а корабль, гася скорость, сделал петлю и точнёхонько меж бревенчатых причалов носом вылез на сушу, но не увяз — достаточно было его слегка раскачать, и он бы вновь оказался свободен.

Толпа ахнула, робко подошла поближе, и какой-то грамотей громко прочитал выведенное алой краской название судна: "Буре". Люд, услышав татарское слово и увидев меня с Халом в золотоордынских доспехах, встревоженно зашумел. Я, привыкая к тяжести, практически броню не снимал, а татарин, нося долгие годы куяк, считал его неотъемлемой частью своего гардероба. Кое-кто схватился за топоры. Замеченные в толпе, по луковичным шлемам, дружинники поспешили к нам в гости. Недолго думая, качнув пару раз струг мы оторвались от берега и нервно заколошматили вёслами по взбаламученной килем воде.

— Уф… успели, — выдохнул я. От причала отгребли около пятидесяти метров, в палубу, никого не задев, ударилась пара стрел, корабль быстро набирал скорость и вскоре город остался далеко за кормой.

— Ты больше так не делай, хорошо?.. — когда адреналин несостоявшейся схватки потихоньку стал отпускать, заявил я капитану.

— Хотел же, как лучше — чтоб с ветерком. Кто мог бы подумать, что в итоге так выйдет, — поникнув головой, попытался оправдаться грек.

— Ладно, проехали, а вы заметили как, видя мчащееся на берег судно, народ рванул во все стороны — многие даже обделались, — констатировал я и, припоминая недавнюю картину, начал хихикать. Ватага заразилась и через минуту — все ржали как кони. Слёзы лились из глаз, болел живот, а мальчишка, в приступе безудержного смеха, схватившись за бока, катался по палубе, даже дед, вытирая рукавом влажные глаза, тихо посмеивался. Адреналин окончательно вышел, и команда постепенно успокоилась.

На данный момент шли мы по Волге, течение её было немного мощнее, берега отступили, пейзаж изменился, густые дремучие леса плавно перешли в степь, разрываемую редкими островками деревьев, почти стемнело. Здесь главную водную артерию Руси, называли на татарский манер Итиль, по-моему, очень красивое слово, переводилось оно как хозяин река.

Поужинали расстегаями с копчёной свининой, закусили их луком да солёными огурцами и дабы уйти от возможной погони, решили — продолжить путь ночью. Кстати, наш мусульманин ничуть не морщился — пирожки с мясом нечистой скотины уплетал с энтузиазмом — аж за ушами свистело.

Река была широкая, увеличившийся в размерах месяц волшебно серебрил, перед режущим водную гладь кораблём, дорожку. Чуть прохладный ветер, потешно играя с шерстью примостившегося у моих ног волка, ласково обвевал лицо, зверь, превращаясь из нескладного подростка в настоящего хозяина леса, постепенно матерел.

Спать совсем не хотелось и я, почёсывая Беляша за ушами, незаметно перешёл в изменённое состояние, в последнее время всё чаще и чаще это происходило само собой — без усилий. Нет, к такому зрелищу невозможно привыкнуть, красота ауры окружающего мира играла неяркими цветами радуги, лишь чёрные воды реки и тёмное небо, оставались нераскрашенными. Периодически появляющиеся по берегам светящиеся контуры степных животных и временами пролетающие пернатые охотники вносили разнообразие в непрерывно меняющуюся, но всё же остающуюся статичной, картину. Так, наблюдая за ночной жизнью природы, и неотвратимо несомый ветром судьбы, я продвигался вперёд: "Что ждёт там, за очередным поворотом?.."

Тем временем, мысли непроизвольно остановились на неправильности развития цивилизации:

Изучая видимый мир, причём, фрагментарно — отдельно физика, отдельно биология и так далее, человечество до недавнего времени, практически полностью игнорировало невидимую его часть. Лишь лбом наткнувшись на незримые, но очевидные вещи, люди, попытавшись их использовать, получили поразительные результаты, с этого момента прогресс пошёл семимильными шагами.

Вот, если бы свести все разрозненные науки воедино, то наверняка бы обнаружились и другие белые пятна. Впрочем, были открыты невидимые и неощущаемые радиоволны, различные магнитные поля и электричество, но это лишь незначительная часть, недоступной нашим органам чувств, мощи мироздания.

А самое главное — человек не познал самого себя. Ведь всё, что необходимо присутствует в людях с рождения, возьмём для примера коммуникацию индивидуумов между друг другом. В нашем мире чтобы созвониться с товарищем по сотовому, сколько всего надо сделать. Построить электростанции и вышки связи, для выработки электричества — сжечь уйму угля или газа. Наконец, создать огромное, вредное производство мобильных трубок — от пластика до микросхем, а вот, деду всего этого не нужно — ему достаточно немного раскачавшись войти в транс и он уже общается с другим знающим. Вместо того чтобы слившись с естеством, пользоваться неисчерпаемой силой природы, человек изобрёл машины да механизмы, которые употребляют всё ту же энергию, но извлекают лишь ничтожную её часть, причём, извращённым способом, губящим её создательницу — нашу планету. Сколько лишних телодвижений?..