Роман Тюрин - Скрамасакс

— Дорогой, не знаешь ли толкового кузнеца, чтоб орудие доработал?

— Как не знаю, знаю, конечно, а чем тебе пушка не нравится?

— Нормально всё, надо лишь изготовить хитрое корабельное крепление, — ответ приказчика удовлетворил и мы с двумя грузчиками, несущими завёрнутое в холстину орудие, направились к кузнецу.

Мастер оказался смышлёным, мой рисунок понял сразу и даже внёс парочку изменений, я с ним согласился, а он, за дополнительную плату пообещал к утру заказ выполнить. Расплатившись с приказчиком и дав задаток мастеру, я ушёл.

По дороге зашёл к горшечнику и условился с тем на изготовление пятидесяти небольших, толстостенных, керамических бутылей, половину с маленьким отверстием в нижней части, а половину без. Вызнав у того о местных травниках, заглянул, как сказал горшечник, к лучшему из них.

Лавка, обилием всякой всячины, меня поразила. Я, словно попал к бабе яге, чего тут только не было, на прилавке, по стенам, лежали и висели всевозможные травы, грибы да коренья. Стояло множество различных ёмкостей и, как мне показалось, было всё — от сушёных лягушек, до бивней мамонта. Полюбопытствовав у продавца, дряхлого, беззубого деда, по поводу предназначения различных диковинок, на остаток средств я купил: кулёк селитры, мешочек серы, моток тонкой пеньки, крепкий самогон — градусов восьмидесяти-девяноста и деревянное масло — оно же скипидар. Выданная мне сумма растаяла, осталась пара медяков.

На постоялый двор я попал затемно, однако товарищи ещё не вернулись. Зверски голодный, набрав разных вкусняшек, сразу принялся, нет, не есть — жрать. Верно говорят, вовремя не пообедав, позже обязательно переешь, так со мной и произошло.

Итог: я с надутым животом, прислонясь к стене, жду друзей, а в голове одна только мысль: "Спать… спать… спать…" — впрочем, помимо физиологической потребности, жутко хотелось хоть и во сне, но вернуться домой — увидеть семью…

— Неужели ты один всё это спорол? — хлопнул меня по плечу смеющийся Хал и обвёл рукой остатки трапезы. Видимо, я задремал, вот и не заметил явления ватаги.

— Угу, — спросонья ответив, прогоняя навалившийся сон, тряхнул головой.

Спутники сделали харчевнику заказ и практически моментально его получили.

— Мы всё купили, даже отнесли на корабль, — с набитым ртом, приступил к сумбурному повествованию Аника, — Так, что завтрева — можем отплывать. Знаешь, какую мне шубейку урвали? — Как у князя!

— Зачем тебе столько пороха? — ворчливо перебил его Прохор, — Ты, на войну собрался? Из чего стрелять-то думаешь?

— Война не война, а дорога дальняя, авось пригодится, была только оптовая партия — пришлось брать всю.

Про пушку я решил промолчать — сюрприз будет.

— Спать, пожалуй, отправлюсь, устал очень, — вставая из-за стола, закончил я.

— Завтра на обедню пойдёшь? — задал очередной вопрос дед.

— Нет, не могу, с утра дел много и это… мне деньги будут нужны, так что не обессудь, выдай, — озадачив старика ответом, направился к выходу. По пути взял у хозяина миску с тёплой водой и под недоумённые взгляды товарищей, вышел. Достигнув горницы, развёл в воде селитру, добавив в плошку щепотку серы, тщательно перемешал. Напитав полученной смесью пеньковую верёвку, да разложив её сушиться, разделся и забрался на печку.

"Чего это дед в храм собрался? Раньше за ним такого религиозного рвения не замечалось, ох, чую неспроста…" — промелькнула последняя мысль… и пришёл долгожданный сон.

— Поберегись… — крикнул я и над речной гладью раздался басовитый раскат пушечного выстрела, нос корабля окутал дым. Близко подступающие к берегу ёлки вздрогнули, и значительная часть изумрудной хвои осыпалась. Накатившая тишина, была всеобъемлющей, но после минутного ступора команда ожила и загомонила.

— Эх ты! Можно я, можно я, ну пожалуйстааа… — тараторил, прыгающий вокруг орудия, Аника.

Глянул на учителя, увидел довольную физиономию, заметил одобряющий кивок, и уже готовлю пушку к очередному залпу.

В итоге: каждый сделал по выстрелу, даже дед, а я дважды. Кованая станина выдержала испытание, работало всё на твёрдую четвёрку. Пушка стреляла, хоть и не далеко, зато мощно, на тридцати метрах рассеивание картечи составляло пять метров в диаметре, на пятидесяти восемь, однако убойная сила несколько падала.

Накануне отплытия, никаких снов я не увидел, а так надеялся. Отшвартовались мы ближе к обеду, и до темноты наш косматый капитан нещадно гонял всю команду: "Ох, и тяжела ты — работа моряка…" — повезло только деду, его Атанас не тронул. Тот сидел на носу корабля рядом с Беляшом и, смотря на наши неумелые потуги, посмеивался. В конце концов, ватага распределилась следующим образом — мы с Халом на вёслах, мальчишка на парусах, ну, а капитан, как положено — на руле. К вечеру болела спина, ныли руки, а мозоли образовавшись уже слезли. После очередного манёвра Атанас, удовлетворённо кивнув, констатировал:

— Более-менее, через недельку будет приличная команда.

Струг на парусах шёл довольно-таки резво, нам ещё бы четыре гребца, и вообще — не угонишься. Хотя по течению, да при боковом, но попутном ветре, вёсла были ни к чему разве, что при поворотах-разворотах хорошо помогали, однако злобный капитан вымотал всех преизрядно. Заночевали прямо на реке, нас с татарином пожалели как наиболее пострадавших и на ночную вахту не выставили. Перекусив захваченным из Ивановой харчевни сухим пайком, я еле добрался до каюты, положил голову на душистый травяной тюфяк да моментально вырубился. Снов опять не было, а вот на утро имело место неожиданное пробуждение — Беляш, поросёнок такой, обмуслякал все щёки.

Опасения мои по поводу того, что волк не захочет отправляться в плавание, оказались напрасными. Встретив его на опушке, я присел и, взяв ладонями голову зверя, глядя в глаза поинтересовался:

— Ну, что бродяга, поплывёшь с нами? — Словно зная человеческую речь, он освободился да кивнул. Я порой, на него поражаюсь, прямо не волк, а человек — всё понимает, но вот же зараза — молчит подлец.

Когда шли через посад, городской люд, показывая на белого хищника пальцами, удивлённо качал головами, а мальчишки, гомонящей гурьбой, на почтительном расстоянии провожали нас до самого пирса. Увидев корабль, волк, напугав судостроителей, сразу взбежал по сходням и, словно кошка, потёрся о ноги татарина, проигнорировав грека, благосклонно кивнул деду и подмигнул мальчишке.

Ожидая момент отплытия, вся команда, пребывая в приподнятом настроении, радовалась возвращению Беляша, ну, за исключением Атанаса, тот недоверчиво косился на хищника, стараясь быть от того подальше. Ничего, пообвыкнут друг к дружке — подружатся.