Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

— Генрих! Я просил посмотреть место ночлега, что бы никого не беспокоить, но не просил его переносить по времени и пространству. Что за «хипеш» [41] Хипеш — восходит к глаголу « хипес », что значит «искать». Но « хипеш » — это не обыск, а шум, крик, скандал. ты устроил?

— Случайность. Детей спасал. — Едва слышно прошептал Шац, а вслух отчеканил. — В ходе осмотра местности наткнулся на вражеские действия и пресек доступным способом.

Серега только покачал головой — Вот скажи Генрих, кому не спится в ночь глухую…

Сема хохотнул.

— … А эхо «…ую! …ую!» — изображать из себя здорового и тупого Нечипоруку всегда нравилось.

— А в морду?

— Это не ко мне, это к командиру! — ржал приятель, продолжая насмешничать.

— Сема, к командиру за делом, а тебе по делам!

— Да ладно ты, не дуйся. Что с рукой?

Уже куда-то двинувшися Адамович, внезапно обернулся и, усмехаясь чему-то своему, не то процитировал, не то прокомментировал.

— А ерунда, бандитская пуля.

— Да не, царапина — сообщил Генрих спине командира. Начальство не ждало ответа. У него бывает иногда. Грустная такая улыбка и вроде обыденные слова, а за ними понятный только ему подтекст.

Сема думал так же. Пихнул приятеля плечом и показал глазами на неспешно шагавшего командира.

Оба пожали плечами и умастились на траве смотреть «фильму».

Сергей обошел перекресток по кругу. Невзирая на суету и шум, стоявшие вблизи дома так и не «ожили». Ни луча света, ни одного любопытного лица. Выводы были грустные. Обыватель — запуган. Смертельно запуган. Заповедь «меньше знаешь, крепче спишь» вбита накрепко.

Прибывшие машины с включенными фарами разместили по углам, отчего освещенный центр с внешним темным окружением и людской суетой внутри, полностью стал походить на съемочную площадку. Только «снимаемый фильм» был настоящим — смертельно реальным.

Одна из машин развернулась фарами на ближайший дом, давая свет автоматчикам, едва не выбивавшим прикладами дверь: начинался «подворовой обход и опрос возможных свидетелей». Испуганные вскрики, плачь младенца, «Шевелись сука недобитая!», жалостливо-заискивающий лепет по-белоруски: «Не вем, пане, моцно спали…». В Серегином детстве про такие звуки говорили «кино и немцы». Здесь и сейчас не было кино, не было немцев…

Сжав зубы, так что напряглись желваки, Адамович пошел прочь, к своим бойцам.

В сопровождении бойцов охраны прибыл лично начальник областного МГБ. У него только закончился рабочий день. «Хозяин» работал до двух ночи. В любой момент может раздасться звонок из Москвы. Вот приходилось всем руководителям перестраивать свой рабочий график.

Вольготно развалившись на удобной скамеечке у ворот, генерал слушал доклад майора Плаксина.

— … К настоящему моменту удалось снять двадцать четыре листовки. На одном из трупов ещё шесть. Отпечатаны на пишущей машинке. Шрифт неравномерный. А значит, печатали с копиркой. Образцы сравним с имеющимися, но думаю, но большая вероятность, что это незарегистрированная техника.

— Анализ текста?

— Углубленный анализ сделаем позднее. Пока самое неприятное вот это, — подсветив фонариком, подвешенным за пуговицу шинели, прочитал, — «Яны прымушаюць нас забыць родную мову. Яны рвуць нашае краину и аддаюць нашыя земли иншым дзяржавам.»

— После передачи ряда белорусских районов Польше такую реакцию прогнозировали. Что здесь такого?

— Распространители. Эту реакцию ожидали от интеллигентов: учителей и прочих патриотов, это явные «лесники». Попробуем опознать, скорее всего «шуц» полиция или «железнодорожники».

— Плохо. Очень плохо. Значит, сюда прибыл кто-то из идеологов. Надо ждать спонтанных выступлений. Распропагандируют местный молодняк, те и начнут идти в «последний и решительный».

— Вы не обратили внимание на вторую фразу. Про язык. Политика русификации курируется лично «самим» через товарища Жданова. Так меня ориентировал полковник Лапин. Это сейчас наиболее важный вопрос.

— Так мы что, в «цвет» попали?

— Выходит что так.

— Мне доложили — милиция отличилась? А мы «по хвостам» работаем. Головомойка обеспечена.

— Тут есть «нюанс». — Плаксин держал театральную паузу.

— Давай уж, не томи. Что там у нас хорошего в этой бочке дерьма.

— Старшина милиции Шац наш секретный сотрудник.

Последовала пауза, необходимая начальнику для изминения оценки ситуации. Соображал тот быстро:

— И соответственно мы можем говорить об успешной плановой операции, предоотвратившей идеологическую диверсию врага. Сработали на опережение.

Ай, хорошо как. Правда, живых не захватили — тут уж нам вставят, где было прикрытие, где страховка и так далее. НО ГЛАВНОЕ, мы сделали — предотвратили. С утра буду звонить генералу Цанаве, порадую.

Молодец майор, молодец.

Старшину представь на медаль. Герой, отличился.

— Тут, товарищ генерал, ещё одна тонкость.

Начальник управления поморщился. Вечно так. Всё хорошо и красиво, вот только разные мелочи извращают картину до неузнаваемости. Полуприкрыв глаза вопросительно посмотрел на подчиненного.

— Понимаете, Шац еврей, и… — Майор неопределенно покрутил в воздухе рукой.

— С фронта задолбало это: не спешите награждать евреев. Человек дело делает, а вместо поощрения мы ему национальность вспоминаем.

— Политика. Причем высокая политика.

— И перестраховка «как бы чего…» — проворчал генерал, поднимаясь. — Вообщем так: представить на медаль. И познакомь меня с ним. Человеку приятно будет.

— Есть — козырнул майор и, повернувшись, поморщился. Подозрительная история. Скользкая личность этот старшина. Но играют теми картами, что выпали.

Через калитку выскользнули Шац и Нечипорук. Когда они заметили идущее в их сторону начальство, приятели нырнули за забор. И весь разговор слушали, затаившись в паре метров.

Сема все пытался радостно похлопать товарища по плечу. Медаль в мирное время — это событие!!!

Встреча с генералом прошла тепло. Тот сразу озаботился перевязанной рукой и необходимостью госпиталя. Прибежавший фельдшер, непонимая толком, в чем дело, честно доложил, что ранение легкое и лечить можно амбулаторно.

— Плаксин! А почему не доложили, что сотрудник ранен? — А тому и сказать нечего. Генерал получил нужную мелочь для доклада «один ранен». Все реально: была операция, задержавшееся прикрытие, которое накажут и раненый боец, сорвавший вражеский замысел. «Режисер» снял сцену. «Стоп! Снято!».

Когда остались вдвоем в тиши двора Шац поведал Сергею полностью всю историю прогулки, тот долго давился от смеха. Тыкал в Генриха пальцем и, зажав рот, РЖАЛ. Тыкал пальцем, упоминал Белянина и Шмуля, и снова сгибался от хохота. Поздравить с обещанной медалью не удосужился.