Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

— Почти земляки. Мы из Пензы. Слушай, а куда тебя черт ночью понес? Вам что не говорили об опасности? Да и сам же знаешь, что твориться по ночам. Или у вас в О. можно ночью свободно гулять?

— Ну-у не то что б свободно, но ходить можно. — А будучи человеком объективным уточнил. — Правда не всем и не везде.

— Эх-х. Хорошо у вас, спокойно. — И без всякого перехода. — А погончики-то ваши где? И фуражечка?

«Блин, вот я шлёмиль! [39] Шлёмиль ( идиш ) — дурак, простак. Стою и недоумеваю, что это ребятишки кольцо не размыкают?»

— Да снял на время. В темноте демаскируют.

Достал и пристегнул на место белые символы милицейского звания.

Народ расслабился и начал глазеть по сторонам.

«Ничего себе. Надел погоны — свой, без — чужой? Ерунда какая…» — бывший разведчик в свою очередь стал осматривать коллег.

«Так у них погоны полевые! А у нас новичков ещё повседневнвные. Грамотно работают, черти».

Старший сержант «Иван Никодимович» задумавшись, теребил левую сторону своих больших казацких усов. Это действие заменяло ему почесывание затылка в ожидании прихода нужных мыслей.

Наконец, ещё раз окинув взглядом место событий, он повернулся к Генриху.

— Как считаете, с чего будем начинать товарищ старшина?

— С выставления охраны и вызова эмгэбешников. Листовки это их епархия. Нам главное следы не затоптать.

Под злым взглядом старшего «гуляющие» по улице, как у себя во дворе милиционеры, перестали «портить» место происшествия и, сгрудившись чуть в стороне от «бугров», начали крутить самокрутки.

Только вот перекурить не удалось. Сделав «правильные выводы» из тактичного замечания нового коллеги, «старший» начал «занимать подчиненных полезными действиями»:

— Стародетский, Гончаров бегом на телефон. Звоните и вызывайте «архангелов».

— А где он тот телефон?

— Не найдете, побежите в отделение.

— Вот как всегда, самых молодых нашли…

— Не «молодых», а шустрых. Всё бегом, бегом…

— Саша, бери Егора и Мишу, оцепляйте место происшествия.

Два же начальника начали светскую «беседу за жизнь».

А чё ещё делать пока приедут…?

«Смежники» о своем приближении оповестили пятнами фар в начале улицы. В отличие от милиционеров, петлять по проулкам им не было нужды.

И началось: кто старший, почему вызываете нас, где убитые и иное всяко разное. В сторону Генриха «старший» махнул пару раз рукой, и бросили пренебрежительный взгляд господ…, тьфу ты, товарищ майор МГБ. Он ему чем-то напоминал одного немца — «языка», захваченного под Сумами.

С важностью большого начальника эмгэбешник подошел к листовке, колупнул край, и тут произошла метаморфоза. «Весь такой из себя» исчез и появился «наскипидаренный».

От команды, скорее похожей на рев носорога, трое у машины бегом примчались получать «ЦУ».

Один из них, длинный лейтенант, тут же укатил в автомобиле. Полноватый старшина с подхалимским лицом взялся «увеличивать радиус оцепления». Старлей открыл планшетку и, морщась от неверного света луны, начал что-то писать или чертить, обходя перекресток по кругу.

Майор изображал маятник: метров пятнадцать туда, столько же обратно, периодически зыркая в сторону Генриха.

«Стэка. Стэка и черных кожанных перчаток не хватает. Ну, вылитый немец». Патриотические мысли, и так-то не очень частые гости в темноволосой голове, загуляли совсем, зато ирония и ерничество были на привычном месте.

Широко и звучно, до неприличия зевнув, старшина плюхнулся на ближайшую скамеечку у ворот и ощутив себя зрителем, хоть и скучного, но «кина» принялся получать бесплатное удовольствие.

«Халявное» [40] Халява — По пятницам в еврейских общинах раздавали пищу неимущим. Не всегда это было молоко, но название за этим вспомоществованием сохранилось «молоко» — «haляв» на иврит. В русском, где нет звука «h», получилось «х» — «халяв», а потом — «халява». Надеюсь, переводить читателю это слово не нужно. удовольствие обломалось удивительно быстро. Трое, из взвода прибывших через короткое время на грузовике бойцов МГБ, подскочили к «зрителю». Отоварив по почкам, поставили к забору, заломили руки и тщательно обыскали.

Теперь «удовольствие от кина» получал майор, стоявший в паре шагов заложив руки за спину и расставив ноги в начищенных «хромачах». Взгляд выражал удовлетворение и ехидство.

«Вот ссс-уу-ка. Как больно-то! Этот гад, что мысли читает что-то ли? Не-е, так дело не пойдет».

— Товарищ майор! Товарищ майор! — говорить приходилось почти в землю.

«Смежники» держали крепко и в неудобной позе.

— Чистосердечное признание зачтется на трибунале. — Ехидничал майор.

— Два слова, но наедине.

— Можешь и так говорить. С этими ребятами тайнами делились столько раз, что одной больше, одной меньше…

— Ну как хотите. «Енисей 7040».

— Что? — Эмгэбэшник совсем неаристократично смачно сплюнул и добавил некрасивое матерное слово.

— Отпускайте. Этот свой. Ну, москвичи-козлы. Удружили.

Растирая конечности Шац, пытался сообразить «куда Рабинович вступил» на сей раз.

— Свободны! — Козырнув, труженники нивы державной безопасности испарились, а их начальство, упершись в старшину леденящим взглядом, продолжило рассуждать вслух. — Сажать тебя «паровозом» нельзя. Москвичи «отфильтруют», докажут что не могли при вербовке так ошибиться. С другой стороны…

Взгляд сделался оценивающе — туманным, голове под фуражкой с васильковым околышком крутилась-вертелась некая комбинация.

В еврейской голове комбинация не крутилась. Она уже осуществлялась. Как у любого истинного художника требовались только небольшие мастерские штрихи придающие полотну неповторимость.

Ну и поправить огрехи. Куда ж без них?

Указующий перст отправил Шаца вновь на скамейку. «Кину» можно было смотреть дальше.

Количество персонажей и статистов все увеличивалось. Прибыли ещё бойцы на грузовике и офицеры на паре легковушек.

Разбившись по группам, они начали прочесывание улиц.

«Зря пацанчики рисковали. Через час ни одного объявления в городе не останется, не то, что самодельных прокламаций.

Прибывшие эксперты начали осмотр «грабежников».

А вот фельдшера усевшегося рядом на удобной скамеечке, Генрих встретил как «родного». Вытаскивая из-за штакетника, листовки, милиционер прилично поцарапал левую руку. И вот под презрительно-саркастическим взглядом «медицины» ссадина была не только вымазана йодом, но капитально замотана бинтом. Ну и что, что вместо одного индпакета, сердобольно отданного хлопцу, у него стало два? Как говорит Сема, запас карман не тянет, а улучшает настроение.

На одной из машин приехал злой и невыспавшийся Серега. Вместе с Нечипоруком их пригнали на «опознание».