Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Заметив меня, люди здороваются: «Привитання, пане!».

— Здравствуйте граждане! Что тут за шум?

— Ды сення, суббота. Кирмаш… — Проинформировал меня, удивленный такой неосведомленностью парень с шевелящимся мешком, где, скорее всего ожидал продажи поросенок…

«Твою мать, где твоя голова командир гребаный. Заходил же вчера этот плюгавый… внюк, председатель сельсовета, говорил что-то про «порядок бы обеспечить…». Мы тогда с Азаматом обсуждали возможные позиции минометов, наших и атакующих. Для наших нужно, оказывается, учитывать близость превышающих предметов, иначе акустическая волна выстрела так шарахнет — никакого противника не надо. Блин. Век учись — дураком помрешь.

Ну что же, ночную тревогу давно необходимо было провести. Ребят жалел. Да жизнь мудрая, сама об этом позаботилась.

Поржали, разобрали, что не так. С дежурным освещением проблема. Окопались не до конца. Сёме явно не по росту. Гранаты забыли приготовить. Но это уже потом. По быстрому перекусив, теперь уже вместе со «спецом по рыночным отношениям» Николаем Ивановичем, отправились «бдить» на «суботний кирмаш».

Идти совсем без оружия — неоправданный риск. Идти с автоматами — показать «лесовикам», что их бояться.

Потому решил оставить на виду «наган» и оба «ТТ». А скрытно добавили: мне — «Вальтер П-38», Шацу — «доставшийся по случаю» «Вальтер ПП». Оба удобны для скрытого ношения, оба самовзводы. В скоротечном огневом контакте это приличное преимущество. Правда, с прицельной дальностью у них не совсем «гут». Но для условий многолюдья это не существенно.

Ярмарка из «Кубанских казаков» и местная. Никаких совпадений. Яркие сочные краски осени. Запах земли, молока, навоза, яблок, табака…

Негромкий шум говорящих одновременно десятков людей, мычания коров, внезапный визг поросенка, постукивания и скрип…

Люди, одетые вразнобой. Чаще всего смесь немецкого, польского, советского обмундирования у мужской части. Неярких тонов пальто и жакеты женщин, никаких брюк, обтягивающих слакс, зато все в платках или ретро-шляпках. Многие в ватниках. Из обуви сапоги, сапоги, сапоги. Редкие вкрапления чего-то типа берцев или похожей на боты дамской обуви. Я поежился от разительного контраста с привычным для меня многоголосием и многоязычием рынка конца века. Здесь звучала белорусско-польская речь и только. Более менее привычная для меня и Сёмы Нечипорука, но чуждая слуху остальных.

Плюгавый сельсоветчик бегал по торгующим, собирая плату и помечая что-то в листах бумаги.

Покупателей было немного. Привычная картина утреннего торга. Продавцы полные надежд на удачную выручку, искоса поглядывающие на соседей, сравнивая товар и цену.

Хотя чего там сравнивать. Ассортимент был скудноват: что могло предложить хозяйство единоличника? Государственная торговля — всяческие райпо, сельпо, Орсы пока товарной массой не были не избалованы.

Пройдут годы, пока ярмарка-кирмаш превратится в привычные ряды автофургонов с надписями организаций, предлагающих всяческую всячину.

Мои размышления прервал «плюгавый». Четверо крестьян чего-то там не заплатили: то ли обязательные поставки, то ли налог какой-то. И он, тряся потертыми листиками, требовал принять меры к прекращению ими торговли. Этот типчик решил, что молодой и неопытный мент начнет поднимать ему авторитет. Придурок.

«Счаз. Только шнурки поглажу. Мне уважение местных и самому пригодится».

— Постановление суда или прокуратуры есть? — разговаривал я так, чтобы слушал один сельсоветчик. Правовая грамотность вясковцев не моя забота. А этот деятель пусть знает свои возможности.

И, развернувшись спиной к трем теткам, готовым к базарной склоке, пошел к оставшемуся на входе, скорее всего на своём излюбленном месте, Иванычу.

Торг был вялым. Народ больше языки трепал, чем боролся за выручку. «Семачкі», куда же без них — на каждом шагу. Местные домохозяйки, не спешащие с покупками. Сидят себе в сторонке, выделяя себя из крестьян. Типа они теперь «городские».

Моё недоумение рассеял «спец»;

— Это они ждут, когда цены начнут снижать. Кто-то домой спешит, кому-то на выпивку не хватит…

Открывшаяся в девять пивная не пустовала, как и кусты за площадкой.

Такой расклад продолжился ещё минут десять. Мы здесь чужаки, местных реалий не знаем. Распивочная стала пустеть, домохозяйки по одной-двум пошли на закупки…

Со стороны станции, расположенной километрах в двух потянулись «челноки». Здесь их называли «мешочниками». Классические полосатые сумки заменялись парой связанных между собой прочных мешков. Одевались они через плечо: спереди и сзади. Выделялись трое или четверо счастливчиков, имевших тележки с маленькими велосипедными колесами. Самоделки. Тяжелые, но прочные. Наклюнувшаяся прогрессорская мысль умерла не родившись.

Пошел классический обмен дефицитов. Деньги, по моим наблюдениям, интересовали не всех. Одежда, обувь, керосин, мыло — вот главное, из-за чего крестьяне готовы были расставаться с совсем не лишними для них продуктами. «Пальцем пханая» колбаса была сметена первой. Бр-р-р какая… Масло, сметана, сушеные грибы, мука — предмет вожделения приехавших.

По нынешним временам все эти действия квалифицировались, как «черный рынок» и спекуляция. Вот только я был не совсем милиционер. И пресекать ничего не собирался.

Начали выборочную проверку документов. Власть мы здесь или как?

Большинство были из Витебска, Орши, Смоленска и других районов Восточной Беларуси и приграничья России.

И обрывки негромких разговоров. Как морской прибой, замолкающие впереди и возобновляющиеся за нами:

— … Швагер у меня в колхозе «Заветы Ильича», так у них на трудодень дали по полкило зерна. Как зиму переживут? Прям и не знаю…

— … Соседка в село к родне ездила Говорит страшное дело, как обносился народ…

— … Сын связистом работает. Рассказывает, в деревнях уже в хлеб мешают всё подряд. На трудодень почти не дали зерна…

— … Недород. А хлебопоставки дай. Колхозникам у нас на трудодень почитай ничего и не дали…

— … Сажают по «указу за колоски» люто. Говорят голод будет…

— … Обносился народец до последнего. У меня сестра на почте работает. Так говорит, некоторые на людях появляться стесняются. Ходят до холодов босыми…

— … У вас тут изобилие. У нас на рынке и купить нечего. Колхозники говорят, сами в зиму будем голодать…

Кирмаш это не только торговля, это и самые точные новости. То о чем не пишут в газетах. А значит правда…

Настроение у меня испортилось совсем. Эти безобидные разговоры «ни о чем», «самая точная правда» — несли в себе страдания и кровь, изломанные судьбы и смерти.

Коллективизация. То, что через десять-пятнадцать придаст местным вёскам, деревням и хуторам ухоженность и лоск. А сейчас она будет принята в прямом смысле в штыки.