Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Обитатели улочки к утренним событиям не остались равнодушны. Всю дорогу их провожали взгляды. Из щелочек и из-за углов. Не все они были любопытствующие. Хватало и неприязненных.

Девушка боялась, что их встретят коллеги Генриха. Но он заверил её: никто никуда жаловаться не пойдет. Ибо чревато это.

Милочка пунцовая от смущения сама предложила старшине остаться ночевать. Воспитание. Чертово воспитание не позволило милиционеру воспользоваться моментом…

А часов в десять утра невесть откуда нарисовался злющий майор Плаксин. Загнал в машину и в сопровождении полуторки с автоматчиками привез домой, в Л.

— Адамович, ты, когда последний раз газеты читал? Я в дежурке видел стопку. Так такое впечатление, что только уборщица с неё пыль стирает.

«Вот гад глазастый. Всё подмечает».

— И «Боевого листка» что-то не вижу…

«На пять человек. С рассказом про ворованный цемент».

Плаксин поднялся и прошелся по кабинету.

— Ну что, товарищ коммунист, думаешь? Ждешь, когда мне надоест воспитывать, и я свалю из любимого тобой захолустья? Ты давай не отмалчивайся. Оцени действия заместителя и друга. А я послушаю.

«Нее-ее. Я помолчу. Запал не вечен. Лишнее слово — лишний повод накачки».

— Молчите. Вы хоть про то, что имущественные споры должны разрешаться в суде слышали? Кто вам дал право силой решать? Шац, вы о политических последствиях своего поступка задумывались? Нет? А стоило бы. Ой, как стоило бы.

«Оп-па. Погоди, погоди. Еврей силой выгоняет беззащитную женщину с детьми. Вселяет соплеменницу. Антисемитизм! Бытовой антисемитизм! Ё! Ну Геня артист. Опять влип на высокий уровень».

— Товарищ майор, сейчас не гражданская война, чтобы ждать погромов. Да и «громить» некого. Или последствия, какие есть?

— Ты смотри, быстро соображаешь. «Последствия…». Были бы последствия, я бы с вами не здесь разговаривал. И не в этом ключе. Про Кельце слышали?

«Польский город. Что там могло быть? Стоп. Был какой-то фильм. Про еврейскую девочку и общину, разгромленную при попустительстве силовиков…»

— Товарищ майор я кое-что слышал, но думал слухи…

— От кого? При каких обстоятельствах? Учитель рассказывал? — переход от «начальника» к «оперу» был мгновенным.

— Да Лучонок не причем. Я и сам не помню где и что слышал. Может — это даже в О. было.

— Ну, может быть, может быть… — и снова переход. Теперь обратный.

— Значит так. Старшина Шац, за превышение полномочий Вам начальником облуправления объявлен выговор. И это считайте по блату. Впредь к городу не приближаться до моего распоряжения.

— Есть выговор. Есть не приближаться. — Козырнул Генрих. Как мы понимали, на выговор ему было плевать, а вот то, что с девушкой не встретиться — это главное.

— И ещё Шац. Там в машине привезли для тебя дополнительное снаряжение. Подбирали по рекомендации сведущих людей. Хватит сидеть в тепле и уюте. Давайте начинайте знакомиться с окрестными лесами и болотами. Старшина свободен. А с вами, Сергей Васильевич, мы ещё кое-что обсудим.

«Все свободны. А вас Штирлиц, попрошу остаться. Ну, что ещё?»

— Пойдем, прогуляемся. На погоду не косись.

«Ну да, у природы нет плохой погоды… Но шляться в ветер и дождь, ещё то удовольствие».

Гнусную красоту «хромачей» Плаксин видать тоже знал, а потому мы дальше общались в сарае-блиндаже.

— Теперь, что касается Вас, товарищ старший лейтенант, — после такого вступления я автоматически принял строевую стойку, — тем же приказом начальника областного управления «за упущения в обучении и воспитании подчиненных в духе безукоснительного соблюдения социалистической законности» Вам объявлено замечание.

— Есть замечание!

— Ты не вздумай обижаться. Дело-то гнилое. Сегодня утром на пороге дома найдена застреленной Людмила Пинсон. Шаца пришлось в экстренном порядке увозить из города, пока он об этом не узнал. Зная его дикий нрав, начальник распорядился мне лично увезти и загрузить работой. Ему ничего не говори. Пусть надеется. Время лечит. М-да, даже такое.

— Кто это сделал неизвестно? Бывшая хозяйка?

— Да это вряд ли. Скорее всего, недобитки. Паспортный режим, фильтрация не налажены. Архивы немцы при отступлении пожгли. Поэтому доверять можно только прибывающему активу, да и то с осторожностью.

— Товарищ майор, а что там с Кельце? Интересно же. В СМИ ничего не было.

— Что такое «СМИ»? — И снова на меня смотрели с подозрительностью.

«Блин, ну вот опять прокол. Нет здесь ещё этого выражения».

— Средства массовой информации. Обобщенное название газет, журналов, радио — про телевидение и интернет я промолчал.

— Своеобразные у тебя Сергей Васильевич знания. Как что-нибудь завернешь, так завернешь. Ты Лапину про контртеррористическую операцию ляпнул?

Я пожал неопределенно плечами.

— Понравилось цекистам. В последних приказах бандитов именуют «террористами». А наше пребывание здесь наведением конституционного порядка. Мои знакомые из Москвы говорят — такая интерпретация союзников больше устраивает.

— Кельце. — Снова напомнил я.

— Вот прицепился. Раз интересно, слушай. Только помни информация секретная. В отличие от тутэйших беларусов, в Польше местное население принимало активное участие в уничтожении евреев. Как писал Фридрих Энгельс «во всех явлениях повседневной действительности ищите экономическую причину».

Вот и там боролись за «маёнток». Соседи соседей…, — майор, задумавшись, помолчал, видимо вспоминая своё, личное.

— Нда-а. В Кельце до войны около трети населения, тысяч десять — была евреями. Выжили, вернулись из концлагерей и партизан сотни полторы. Власти собрали и поселили их в общежитии. В июле не дожидаясь итогов судов по возврату имущества, местные устроили погром. Якобы евреи украли пацана. Толпой в пару тысяч пришли штурмовать последнее прибежище уцелевших от фашизма.

Плаксин не торопясь прикурил очередную папиросу и продолжил.

— У бывших узников и партизан было кое-какое оружие. Они приготовились подороже отдать жизнь, но в здание вошли люди в форме милиции. Обронявшиеся не посмели в них стрелять. А это были погромщики. Мой хороший знакомый рассказывал, что убивали зверски. Ты представляешь, в каком состоянии выходили из Освенцимов и Майданеков? И вот этих доходяг били поленьями, железными прутьями, ногами. Куски мяса. Бр-р-р.

— А безопасность, армия наконец? Что стояли и смотрели?

— Армия… В толпе чуть не половина в форме была. Знаешь, больше всего моего знакомого поразили крики из толпы: «Доделаем работу Гитлера!», «Фашисты не добили, мы добьем!».

— И что там всё так и оставили? — моё удивление не имело границ.

— Почему оставили? Подтянули войска. Город прошерстили. Десяток поставили к стенке. Но полсотни зверски убитых, полсотни еле выживших по-тихому не спишешь. Вон даже ты что-то слышал.