Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

— Или в Америку на заработки! Гы-гы-гы! — подначивает боец из леса.

— А что и в Америку можно! Вон Петро Макарчык из Кучков до войны каждый год на заработки по осени туда ездил.

— Посадили?

— Петро? Да ты что! У него американский паспорт. Сталин Америку боится. Не тронут! Макарчык небось опять в поездку собирается.

— Вот бы всем так. Посадил, убрал и на заработки за океан… Рабочим платят, небось, не как на советском заводе.

— Эт-т точно. Мужики говорят у Макарчыка двадцать пять гектаров. Одной пашни восемнадцать.

— Да-а-а. Это не мои шесть. Обзавидуешься.

Левон вновь не выдержал.

— Чего несете? Давно отобрали у «американца» землю. «Наживается иностранец на советской земле».И постройки в райцентр перенесли. Сам Макарчык до семьи в Чикаго уехал.

— Интересно — это кто же такое придумал: наживаться на наших суглинках…

Помолчали. Сменились часовые. Снова выпили.

— А вот скажи командир: правда или нет, но люди говорят, будто Англия и Америка приказали Сталину хлеб с беларусов не брать?

— Да точно. Скажи. Я на кирмаше тоже слышал: польские начальники скоро приедут и проверят, чи правильно нам, беларусам начисляют хлебопоставки. [60]

Валович в изумлении слушал, до чего додумались политики сельского разлива.

— «Вот это у народа фантазия! Кто ж до такого додумался? А отвечать-то что…? Правду? Типа:

вы, мужики, первый год на свете живете? кто для Сталина поляки? кто такие для него Америка и Англия?

Нельзя! Мы в пропаганде упор делаем на новую войну. СССР и западные страны должны начать воевать. И только тогда наши усилия, наша партизанская деятельность позволят создать независимую Беларусь. Говорить о слабости Запада не в интересах Сопротивления…».

— Савось, ты что нас вызвал о политике поговорить и пьянку устроить? — Валович решил уклониться от щекотливой темы.

— Что вы, паважаны пан, что вы! Як можна занятых людей беспокоить по пустякам?

— Давай тогда говори о своих «непустяках».

Крестьяне переглянулись, выбирая кому начинать.

— Такое вот тут у нас дело. — Савось, самый нетерпеливый и взрывной. — Солтыса надо бы поменять!

— Меняйте. Мы здесь каким боком?

— Так ён усё робиць як начальства скажа. Таму яно яго не дасць замяниць. И зараз надзея тольки на вас!

— Вот это дела. Выбирали значит они, а убирать должны мы? Шаноуныя спадары, вы ня ахренели часом?

Здесь несколько дней назад милицию бандеровцы постреляли. Теперь предсельсовета грохнем. Да на следующий день в лесу под каждым кустом часовой-энкавэдэшник стоять будет! Думать иногда не пробовали?

— Да думали мы, много думали! Это же какой грех на душу брать! Но что-то делать надо! В «кулаки» грозит половину вёски записать. То что пьянствует с финиспекторами — Бог ему судья. А когда напьются они же к бабам приставать начинают. Вдовам прятаться приходится, за девок парни уже дважды дрались. Ну это ещё ничего. Он в район бумагу подготовил, где урожайность прописана как на лучших участках у всех, кто к нему с подношением не пришел! Умные люди в других местах напишут на сто-двести килограмм меньше, им почет и уважение, а этому денег давай! Где их брать-то? За корову-лошадь плати, за сад плати. Э-эх жизнь…

— Эта курвиска бабку Савотеиху в кулаки записал. А ей под семьдесят. Вместе с фининспектором последнюю корову вывели со двора…

— А за землю, вы за землю пану командиру скажите!!! — опять Савосю не терпиться.

— И с землёй же тоже бяда! Он из малоземельных и наймитов-батраков с имения пана Солошевича создал комиссию. Привез бумагу, где прописано, что в хозяйстве не должно быть больше пятнадцати гектаров. У нас сроду не было таких больших хозяйств. Так он в районе предложил уменьшить предельную норму до двенадцати гектаров и у пятерых хозяйств отрезать наделы! Из панской земли нарезали малоземельным — это хорошо. Но почему остальную землю в госфонд отбирают? Сучонок плешивый полслова в нашу защиту сказать не хочет!

И хозяин опрокинул в рот стопку. Скривился от резкого вкуса «бимбера» и зло захрустел соленым огурцом.

— Тут ещё какая тонкость, пан командир. Этот гнус подготовил список, где записал кто из весчан в «самообороне» участвует. Пока бой опошний шел его видно не было. Недзе ховался. А теперь в «органы» хочет людей сдать. — Барткевич мужик серьёзный. Пошел с последнего, самого сильного козыря.

«Кур..! Только этого не хватало! Ситуация осложняется. Гаденыш мне сорвет работу всех последних месяцев. Придется что-то делать». Но показывать свою озабоченность селянам не стоило, и потому Валович с иронией поинтересовался:

— Что так уж и всех переписал? Откуда он узнал про людей? У вас же милиция в вёске есть. Чего туда не обратился?

— Ну не всех конечно. Записал тех кто ему в рот не смотрит. Парней набивших морду им с фининспектором.

Но только некоторых угадал точно.

— Ну ваш «интерес» я понял. А вот мне на что данный головняк пока не пойму. — Соглашаться сразу нельзя. Его должны «уговорить», хотя решение уже было принято.

— А мы вам танк дадим! — Савось в очередной раз выскочил поперед всех.

— Какой танк? На хрена он мне нужен? — От изумления Лявон аж расплескал поднятую было стопку.

— Немецкий. Целый и со снарядами. У него горючка кончилась — вот немцы его и кинули. Савось корову в лесу прятал и увидел. Немцы вокруг побегали-побегали, да видно ничего сделать не могли. Так и стоял, пока мы его не отогнали в сторонку и не спрятали. А «зачем» — так ты с Советами воюешь. Тебе такая «оружия» пригодится!

Валович в обалдении мог только хлопать глазами. Ничего себе!

А с другой стороны? Весчане народ практичный. Привыкли из всего извлекать пользу. Ничего и никогда не выкидывают. Сегодня у них двойная прибыль И бесхозный танк пристроят в качестве оплаты и от «выблядка» чужими руками избавятся.

Холодные мокрые ветки наотмашь хлещут по лицу, брезентовым плащам. Небольшой дождь и ветер. Осенний лес. Размокшая тропа, по которой, чавкая сапогами, шагают трое. Идут без разговоров с оглядкой и остановками. У двоих автоматы на длинном ремне, готовые в любую секунду сорваться ливнем пуль. На рукаве «бело-красно-белая» повязка Беларуской Освободительной Армии. Солдаты необъявленной войны.

… — Уважаемые, а зачем вы вообще его прятали?

— Так это… ну пригодился же. На нем же и пахать как на тракторе можно.

— Да? Пробовали? И что получилось?

— Тут видишь такое дело…, — Маркиан замялся. — Не заводится он чего-то…

— О! А у меня значит, заведется… И почему именно у меня танк заработает?

Ответ убил Валовича своей простотой:

— Так у тебя же немец есть…

Танк приютился в маленькой ложбинки на краю зарослей ежевики. До проселка на райцентр отсюда было метров двести. Его обложили жердями и сверху сметали стожок. Колея от гусениц была старательно преображена тележную. Сено было свежее, этого года. Случайный взгляд удивится крестьянской предприимчивости даже из небольших лесных полянок извлекающих выгоду и скользнет дальше по кромке смешанного леса в поисках более броской детали.