Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

По-умному лучше бы не высовываться из схрона лишний раз. Вот только кто знает, какой раз лишний, а который нет?

Советы в последнее время всё чаще используют егерские группы. Не дай Бог, если в окрестностях сейчас работает такая. Никакие предосторожности не спасут от прослеживания всего маршрута. Конечно, выйти на бункер вряд ли смогут — не зря путали следы словно зайцы, но район определят.

На отдых остановились в одном из дотов. Метрах в семистах от дороги. Одиннадцать таких бетонных коробок перед войной настроили и поляки, и Советы. Вбухали в никуда кучу денег и материалов. Не пригодились огневые точки. Сначала Красная Армия «освободила» без боев. Через два года немецкий блицкриг не дал времени на занятие обороны. В сорок четвертом немцы смотались из очередного «мешка» бросив кучу запасов и оружия. «Добрые люди» растащили всё до последнего гвоздя. Остались голые стены и стальные двери. Теперь сухие, но холодные помещения с отличным обзором — временами использовались Сопротивлением. Когда для наблюдения, а когда вот как сейчас — для отдыха.

Ломоть черствого крестьянского хлеба с маленьким кусочком сала. Пара больших глотков воды. Усталые ноги на стену, немецкий ранец под голову и можно подремать, или хотя бы изобразить спящего.

Командовавший группой глубоко вздохнул, устраиваясь поудобнее. Старая офицерская куртка плохой матрас. Уже через пару минут цементный пол начал тянуть через тонкую ткань тепло.

«… Обзавестись бы русским «ватником». Жаль нельзя. «Офицер — пример для подчиненных». И так дисциплина ни к черту. Сидение в бункере, не способствует подъему морального духа. Скорее разложению. Двадцать четыре часа в бетонной яме вместе с подчиненными. Такая теперь жизнь…»

На посту сменились Вилли с Мацеем. Полчаса отдыха истекли.

— Ўздым. Вылучаюцца да дарозе! Парадак прытрымлівання ранейшы! [57]

Бывший унтер-офицер довоенного Войска Польского, преподаватель физкультуры наставницкой семинарии, лейтенант Краевой самообороны, а теперь командир отряда Беларуской Освободительной Армии Лявон Валович вел группу к месту будущей засады…

… Позавчера в тайнике появилась записка: «Каханы! Я так па табе сумавала! Заўтра на нашым месцы» [58]. Связной из ближней вёски просил о встрече.

На хуторе вместе с хозяином их ждали ещё двое местных. Лесному командиру такая массовость испортила настроение. Чем меньше людей знают тебя в лицо — тем безопаснее. Так, когда-то в далекой Германии, учил их обрюзгший от пьянства гауптман-абверовец. Вот только как это объяснить местным землепашцам? Им до конспирации и дела нет. К сожалению, ошибку, если что, чекисты объяснят. На почках и ребрах.

Встречали бойцов «Черной кошки» накрытым столом. Свежий хлеб, жареные грибы, молоко, сметана. И главное блюдо — большая сковорода топленого сала с картофельными блинами-драниками. Ну и естественно бутыль мутноватого «бимбера».

«Холера в дупу! Будут на что-то дрэннае уговаривать!». Но это его клопаты. Бойцам такой стол в радость.

Выпили. Закусили. Снова выпили. Поговорили о погоде. Выпили и понеслось:

— Скажи, командир, ты человек образованный, свет повидал. Небось, радио каждый день слушаешь…

Савося перебивает Михась Барткевич:

— Когда у крестьянина жизнь лучше станет? При поляках кризис цены сбивал. Банки процентом душили. Немцы давились за каждый килограмм зерна, за кусок мяса убить были готовы. Теперь Советы установили закупочные цены дармовые. А налоги! Налоги с чего платить? Семьсот рублей с гектара! Где их взять при таких закупочных? Земля истощилась. Скота от предвоенного половина. Удобрять нечем. А значит про урожайность забудь!

— Пашем как в дедовские времена деревянной сохой! Плуг не купить! Бороны ремонтированы много раз. Да и что с «деревяшки» взять?

— А подковы! Подковы обыкновенной в магазине не купить!

— Ты-то чего ноешь! У тебя сын из Красной Армии пришел! Ему Сталин кредит на семь лет в тридцать тысяч дал!

— Да-а-а! Нашел чему завидовать! Сожженный дом ему тоже Сталин восстанавливал? Собственным горбом строились, да ещё и пахать- сеять приходилось! А за гектар семьсот рублей дай! Да ещё полтора центнера с гектара на хлебопоставки!

— Ещё эти сучьи выродки — фининспекторы лезут чуть не жене под юбку: «скрываете доходы от народа»! Он «народ», а я кто?

— Чего скулите? У всех так. Советы обнаглели совсем. Вон пастор говорит выборы скоро. Зимой. Вот и надо всем сразу не голосовать за эту власть…!

«Проклятый вонючий крестьянский самогон нагоняет тоску и грусть…

Душа просит обыкновенной «Выборовой». «Шнапсы» и «бимберы» поперек горла стоят… Бедная и клятая Польша, в которой прошла молодость, остается недосягаемо прекрасной картинкой. Раскрашенной и фальшивой как ярмарочная фотография. Всё о чем тогда мечталось или не сбылось, или извратилось.

Да, теперь он офицер не польской, а национальной Беларуской Армии. Только армии подпольной и гонимой, армии, которая мечтает не о защите Радзимы. Она ждет большой мировой войны, чтобы при помощи чужих войск создать свою «Дзяржаву»…»

… — Этот выблядак [59]допек уже до печенок. Мы когда его выбирали, что думали? Молодой, из порядочной семьи. При немцах работал в имении помощником счетовода. Власть в «сотрудничестве с оккупантами» его не обвинит. Грамотный, бумаги ведает. Будет веску защищать от городских властей. А что получилось?

— Кому ты врешь? Не о защите вески вы думали, когда его выбирали! — Внутреннее недовольство лесного командира прорвало сарказмом и цинизмом. — Собрались вы тогда на хуторе Язепа всемером и рассудили: молодой, холостой. Из родни только мать. Если бандиты местную советскую власть за кадык возьмут и к стенке поставят — никого не осиротит! Ещё и очередность составили! Сказать кто там у вас следующий «из порядочной семьи никого не осиротит»?

За столом повисло смущенная тишина нарушенная хохотом лесных повстанцев.

Для разрядки неловкой ситуации хозяин поднял граненую стопку и предложил:

— За независимую Беларусь! Смерть кровавому палачу Сталину!

И вновь нескончаемые крестьянские разговоры:

— Зачем хлеб возим на пункт? Там же зерно кучами лежит! Пьяные приемщики так и норовят при взвешивании обмануть. Только зачем? Не понять. Никто не сортирует, не сушит. Так и лежат бурты под открытым небом. А если дождь? Зерно же или сгниет, или сгорит.

— Ну ты и умник! Уже возит ён! Как нормальные люди делают? Новый обмолот сразу на муку. Муку в продажу на рынок или кирмаш. Цены сейчас подходящие.

— Так фининспектор, каб ён сдох, цепляется точно течная сука до кобеля.

— Надо в Польшу уезжать. Говорят, крестьяне у них живут не то что у нас.