Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

Слушала я Марфу Ивановну, чуть рот не приоткрыв, а Катька вовсе глаза округлила, головой покачивала, и еле вымолвила:

— Так, значит, он, — как Ленин, — тоже лежит в своём Мавзолее, Ваш Пирогов? Чудеса!

И я о том же думала: оказывается, не один Мавзолей в нашей великой стране: в одном спит вечным сном великий вождь наш, "дедушка Ленин", в другом — гениальный хирург Николай Иванович Пирогов. Нужно это запомнить на будущее!

Катька наелась и быстро убежала, не стала задерживаться. Похоже, она постепенно становится почти членом семьи, — с другими-то соседками ближайшими мы отношения поддерживаем, но сухо, сдержанно, — тут одни бабушки древние живут, а с Катькой и мне есть о чём поговорить, и она старается быть полезной из благодарности: то фруктов принесёт, то овощей свежих со своей овощной базы. Неужто — правда: неизвестные сектантки втягивают её в секту? С трудом верится… Но, когда я пыталась откровенно на эту тему с Катериной переговорить, — она резко замкнулась в себе, отказалась обсуждать свои взгляды и свой круг общения.

Мама с отчимом после ужина вдвоём убежали на кухню посуду мыть, меня не взяли. Странные люди: такие уже немолодые оба, но так хотят побыть вдвоём иной раз, просто дивуюсь на них и светло завидую. Мы же с Марфой Ивановной остались вдвоём в зале. Увлекла она меня своим рассказом о Пирогове, честно сказать, — умеет рассказывать, и патриотизма сколько в её слова звучало, — но без патетики… Может, нужно было мне самой стать врачом, — приносила бы людям реальную пользу своими действиями? Но одна девушка, учившаяся со мной в техникуме, бросила мединститут на первом курсе: тоже, при поступлении, была полна высоких идей о спасении жизней, а разок сходила в патолого-анатомичку, в обморок упала и еле потом поднялась, — так и бросила ту медицину. Сказала: "не дал Бог жабе хвоста! Не суждено мне быть врачом, не стоит время терять". Наверно, и я — бесхарактерная…

Снова мы с Марфой Ивановной разговорились. Она меня о работе моей спрашивала, о коллективе, об отношениях с руководством, о трениях с посетителями. Послушала, головой покачала, и говорит:

— Работу менять тебе нужно, Зоя! Работа — не волк, в лес не убежит… Какие твои годы? Тебе девятнадцати нет? Попробуй еще поучиться, поступить в институт, найти себя, — человек и в семьдесят лет не должен опускать на себя руки. Зачем тебе нужно, что та Владлена на тебя рычит по пустякам потому лишь, что она — твоя начальница, что её наделили правом командовать и зло срывать на других? Есть такие творческие работы, где ты можешь с руководством контактировать лишь изредка… Вот что ты еще умеешь делать этакое? Может, рисовать, шить, петь, танцевать? Жила бы ты в Москве, я бы тебе посоветовала пойти в манекенщицы, — пусть платят им как "техникам 8 разряда", то есть уборщицам, но у всех они на виду, можно выйти замуж за интересного, неглупого человека. И представь, какой восторг: пройти летящей походкой, представляя себя лебедем белым, по демонстрационной площадке, — за рубежом место, где девушки ходят, называют "подиум", — демонстрировать людям ту одежду, которую еще только будут носить вскоре, вызывать восхищенные взоры и зависть окружающих…

— Не люблю вызывать зависть, я тихоня, — скромно заметила. Но, думаю, глаза мои загорелись от нарисованной Марфой Ивановной картины: я — на "подиуме"… Эх!.. — А люблю я танцевать, и пою средненько: музыкальную школу закончила, и рисую акварели, — бабушка научила, она прекрасно рисует… Но не люблю быть на виду…

— Глупости, дитя! Все мы в юности были тихонями… Это сейчас есть девицы наглые уже в юности, но этих не стоит принимать во внимание, — настоящие мужчины таких подсознательно обходят как непонятных существ, наделённых женской внешностью… Итак, талантов нераскрытых в тебе — немало! Так попробуй же услышать в себе зов будущего: что влечёт тебя более всего? И сдай документы сразу в два вуза, когда соберёшься поступать, или попробуйте гарантированно заручиться поддержкой одного из преподавателей, чтобы были поблажки при поступлении…

Слушала я Марфу Ивановну и поражалась, — что она говорит?

— Как в два вуза, Марфа Ивановна? У меня всего один аттестат зрелости! Как могу я его представить в два института сразу? Вы ничего не путаете?

— Да не выжила еще из ума старая хирургиня, Зойка! Что тут такого удивительного и непонятного для такой светлой умом, как ты, девушки? Заяви об утере старого аттестата, обратись в свою школу, они тебе дадут дубликат аттестата зрелости, только и всего. Вот если человек теряет паспорт, или документы у него воруют, — он заявляет в милицию о произошедшем, ему сперва дают справку, а вскоре выписывают новый паспорт. То же самое и с аттестатами. Моя соседская девочка, та, что выучилась на швею, потом на технолога швейного производства, в итоге стала в Москве "техником 8 категории", а после вышла замуж за работника нашего посольства во Франции, именно так и поступила с паспортами и документами об образовании. И тебе советую.

Помолчала я, обдумывая мысль, и тут такой хохот меня взял, — гомерический, дикий, словно я — Гаргантюа какой… Вспомнила я два виденных мною у отчима паспорта, а сколько их еще у него, должно быть… Оказывается, никакой тут сложности нет, чтобы новый заполучить документ… Смеюсь вовсю, не могу успокоиться… Даже Семён Васильевич из кухни прибежал:

— Что такое, Зоечка? Тебе плохо? Ты смеёшься, как в истерике… Что случилось?

— Все хорошо, дядь Семён, — отвечаю. — Просто вот Марфа Ивановна мне советует сразу в несколько ВУЗов документы подавать, чтобы точно куда-то поступить. А чтобы подавать в разные места, нужно несколько аттестатов, — вот она и советует дубликат взять взамен якобы утерянного. Смешно мне!

— А что? — отчим за ухом себя почесал, макушку погладил, размышляя. — Дельная мысль, Марфа Ивановна… Подсказали, спасибо! Я сам этим займусь, Зоечка, ты же всё время на работе, — будет у тебя дубликат и больше шансов в жизни!

Похоже, дядя Семён с Марфой Ивановной имеют немало точек соприкосновения. И я тоже уже научилась кое-что понимать в этой жизни, а недавно еще была "зеленым огуречиком", пока училась в своем техникуме.

Взял дядя Семён да и уселся на диван рядом со мной и моей пожилой собеседницей, решил третьим быть в нашей беседе. Но мне его любопытство не понравилось:

— Марфа Ивановна, — говорю, — пройдёмте в мою комнату! Я вам свои акварели покажу, и наброски карандашные… Там нам уютней будет!

Теперь дядя Семён засмеялся моему откровенному заявлению:

— Что, Зоя, лишний я? Ну, смотри… Почему же ты мне свои рисунки не показала ни разу? Даже и не знал, что ты у нас — юная художница…

Пришлось пообещать ему показать рисунки "в другой раз". Привела Марфу Ивановну в мою маленькую комнатёнку, — светлую, чистую, с ковриками на стене и на полу. Коврики — простенькие, плющевые, нарисованы на них красавцы-олени, — мама хотела настоящий, шерстяной ковер на стену мне повесить, но я воспротивилась: привыкла с раннего детства видеть рядом с собою на стене прекрасную оленью пару с удивительными ветвистыми рогами…