Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

— Сами Вы — Пиноккио! А у меня нос — маленький, нечего тут, — забурчала я и тут рассмеялась, поняла: шутит отчим. Вовсе он не зол на меня. Он был испуган какое-то время, но теперь уже пришел в себя, и еще шутит надо мной, глупой! — Шпионили, чтобы удостовериться, что Вы — не какой-нибудь там убийца!..

— Вот спасибо!..

— Не грабитель бедных старушек…

— Покорнейше благодарю! Так вы во мне видели столь низкого человека сперва?

— Не гуляка непутёвый, шутя разбивающий сердца десяткам женщин, — шутки ради. Честно говоря, с ваших первых отъездов во мне сидела мысль, что вы — изменщик коварный!.. Вот я и моталась за Вами, как флаг на бане, — чтобы опровергнуть или отвергнуть эту мысль. Словом, убеждена: Вы, Семен Васильевич, — прекрасный семьянин и маму любите. Но мне очень страшно за Вашу будущность, потому что другие люди могут оказаться гораздо злее глупой Зойки, которая "ничего не знает"!

И что тогда? Знаете ли Вы, что Вам грозит? Я — знаю, все прочла в законодательстве.

Очень бы не хотелось, чтобы с Вами подобная беда приключилась. А потому прошу, — мы с бабушкой Вас просим, — не играйте ТАК в Ростовской области! Вот получаете одну пенсию в Сальске, — и довольно. Если мало денег, — езжайте в Сталинградскую область или в Краснодарский край, или хоть на Целину, или под Мурманск, — слова не скажу, — но не по Ростовской земле, пожалуйста!

Похоже, дядя Семён все-таки не вник до конца в смысл бабушкиной мудрости, — так и не понял: почему нельзя еще и в Батайске пенсионером быть, — умный, а тупой!..

— Перестраховщица твоя бабка, Зоя! Славная, однако, у меня теща… Может, мне самому за ней проследить? Неспроста она так мудра! Да шучу, шучу… Ладно, падчерица: я подумаю над твоими словами, но не нахожу в них ничего серьезного.

А знаешь, я ведь хотел вам с Грушенькой подарок новогодний сделать…

— Это какой еще? — спрашиваю, но мягче, не совсем "Ксантиппой". — Что задумали?

— Поедемте-ка мы с вами, девочки мои, в Москву-столицу, — на Новый год! Прогуляемся по зимней Москве, в мавзолей и на ёлку сходим, в рестораны, по магазинам пробежимся, — развлечёмся… Думал, и тебе после событий вчерашнего дня неплохо бы переменить обстановку… Как думаешь?

— Неплохо бы, конечно, — пробормотала я тоном сданной крепости. — Давно в Москве мы с мамой не были… Забавно Вы Мавзолей Владимира Ильича и Ёлку новогоднюю в один ряд поставили… Звучит как-то странно…

— А что такого? Для Москвы Мавзолей — зрелище привычное, особых чувств не вызывающее, и Елка — тоже развлечение, тоже зрелище… Конечно, склеп не должен превращаться в столпотворение для зевак, но власти сами такое сотворили… Короче: хочешь ехать? Или… мне идти билеты сдавать? Купил уже три, — в купе.

— Как? А нас не спросили? А мне надо будет к Марье Сергеевне идти, больничный лист продлевать или закрыть, и маме — нужно на работу после Нового года…

— Не беспокойся: с начальством твоей матери я уже договорился заранее, а Марья Сергеевна мне всегда навстречу пойдёт, поможет… Значит, едем? По рукам?

— Едем! По рукам! — Я вытащила руку из-за спины, с зажатыми в ней ножницами, — они вывалились и со звоном упали на пол. Отчим их поднял, на стол положил, только что у виска не покрутил, с намеком на мои умственные способности. Только… дядя Семён… Надеюсь, в Москве вам пенсию не начисляют?…

— Уверяю: нет! Москва — город серьёзный, собесы там недешево "стоят", — то есть их работники, и справки с мест работы в Москве активнее проверяют. И охоты особой не было каждый месяц совершать паломничество в "белокаменную…" Так что держи своё знание при себе, Зойка, а уже ежели приключится что: "твоя хата с краю, — ничего не знаю!" Потому как ввиду твоего "знания" ты автоматически становишься моей соучастницей, — или укрывательницей преступника. Недеяние в нашей стране — один из вид преступлений. Так что постарайся забыть обо всём, считай, что свои деньги я заработал долгим, упорным трудом на Севере… А насчет моих "нетрудовых" доходов, — ты не беспокойся: скоро, через год или два, или три, — они прекратятся: я ведь болен, Зоя, смертельно болен. С кровью у меня не в порядке. Не совсем я тогда выздоровел, да и возраст серьёзный, не детский. Как помру, так основной приток денег и прекратится… Надо бы что-то с квартирами моими придумать, — все их в дома частные "превратить", что ли… Не знаю… Нужно с твоей бабушкой посоветоваться, вот что! Может, что и подскажет, чтобы такие деньжищи не пропали задаром… И тебе, любопытной девочке, придется доверить тайну моих "захоронок", потому что Грушенька — существо такое эфемерное, наивное, она только работать по-честному умеет, зато Зойка у нас — умеет и думать, да? Думаю, тебе вполне можно доверить тайну "прятанки", — ты будешь молчать сарганкой, — рыбка такая славная водится в Черном море…

А начал я свои подвиги знаешь, с какого момента? У меня тогда жена умерла, — первая, — скоропалительно, в муках, я был бессилен ей помочь, и так рассердился… Представляешь: на государство разозлился… Смешно: все равно, что на небо плевать, так и сердиться на советскую политическую систему, в которой все — винтики, и никто ни за что не отвечает… Столь успешно начал я это оформление пенсионных документов, словно прозрел на старости лет: оказывается, наша бюрократия, — от низов до крупных чинуш, — насквозь продажна, в чем ты можешь убедиться, — на основе моих начисленных взяточниками-бюрократами, ставящих себя выше закона, — двадцати пенсий.

— Скольких? — у меня голос упал. — Как двадцати? Я меньше насчитала…

— Мой милый сыщик, мне лучше знать суммы своих доходов… — отчим засмеялся и спать пошел, еще и спокойной ночи мне пожелал так-то ласково. Мысли мои были в разброде. Оказывается, дядя Семён всё-таки болен, только виду не подаёт, не жалуется, значит, пустила в его организме свои страшные корни лучевая болезнь! Вон как он изменился за последние месяцы, — морщин прибавилось, словно на десять лет постарел, и чуб поседел, и залысины начали намечаться стремительно, — не так, как это бывает естественным путем. Маина-фельдшерица что-то говорила о необходимости постоянного наблюдения за кровью отчима, но разве его заставишь лечиться? И есть ли лечение от его болезни? Или мы вначале выдумываем новые беды, связанные с научным прогрессом, лишь после стараемся подыскать противоядие новым открытиям, разрушающим мир и человека. Да и находим ли? Читала, многие японцы, павшие жертвой бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, до сих пор страдают от последствий лучевой болезни. И дядя Семён умудрился подцепить то же самое в нашей самой лучшей Стране Советов! Может, ему следует сменить место жительства? Наш суховейно-степной климат — не самый лучший вариант: ему, верно, нужен морской воздух… Вот же вцепилась мама в эту свою работу как клещами… Наверное, нужно им на море ехать жить… Или в горы куда-нибудь, — там все люди становятся старожилами, в благодатном воздухе.