Александр Афанасьев - Врата скорби. Дикий Восток

Потом — они стали читать и другие книги, слушать другие речи. Они узнали, что все бедствия в этом мире — от неверных, а главные среди неверных — жиды. Они узнали о том, как неверные и жиды насылают болезни, чтобы мусульмане болели и умирали. Как они насылают порчу и проклятья. Как неверные обманом и хитростью захватывали земли, которые по праву принадлежали мусульманам. О том, что главный среди неверных — русский царь. И русские сделали правоверным столько зла, сколько гни один другой народ в мире. И все это потому, что русский царь — прожидовлен, у него мать жидовка, и он сам жид и молится Яхве, жидовскому богу. Жиды постоянно вьются около царя и подбивают его творить зло мусульманам, убивать и унижать мусульман… Русский царь — приказал уничтожить мусульман на Кавказе. А потом — он приказал войскам напасть на земли мусульман, чтобы захватить и поработить их. Чтобы уничтожить религию ислам, чтобы отобрать земли золото и женщин у правоверных.

Они узнавали о том, что если в поселение приходит врач — то врача надо убить, потому что врач будет делать так, чтобы мусульманские женщины не смогли рожать и мусульмане вымерли. Они узнавали что если в кишлак придет учитель — то учителя надо убить, потому что он безбожник и будет учить детей мусульман быть безбожниками. Они узнали, что если кто-то из начальников народа скажет, что надо подчиняться русским — такого начальника народа надо убить, потому что он с неверными, а значит — и сам из таких. Они узнавали, что если кто-то из купцов — отказывается дать деньги на джихад, то такого купца надо убить, потому что он мунафик, то есть лицемер. И оставаясь наедине со своими шайтанами, он говорит им: я ведь с вами, а говоря, что я правоверный, я просто издеваюсь над правоверными, во имя Шайтана.

Вот так их учили.

Их учили не верить ничему. Их учили, что никакие плоды прогресса недопустимы, что это грязь и разврат. Их учили, что русский не может быть никем, кроме врага. И им говорили, что все неверные враги — когда никого из англичан не было рядом.

А он слушали. И верили…

И продолжали учиться стрелять дальше.

* * *

И вот — Иса стоял перед входом в стрелковый комплекс, сжимая в руках свой, и только свой маленький пулемет, который он немного доработал для удобства удержания с помощью черной ленты. Черную ленту ему дал один из англичан — невысокий, с живыми глазами, подвижный как ртуть. Иса учил его языку горцев по вечерам.

— Ты готов?

Иса кивнул головой

— Соберись.

Собраться. Вес тела назад, чтобы споткнуться. Автомат в руках, готовность ко всему. И не думать ни о чем. Вообще — ни о чем.

— Я готов.

Англичанин — смотрел на свои часы белого золота

— Пошел! — крикнул он, когда легконогая секундная стрелка коснулась двенадцати

Иса толкнулся и побежал. Едва не врезался в стенку, но проскочил, саданув ногой по тому, что изображало тут дверь. С ходу окатил огнем двоих противников — слепленных из глины истуканов с красными колпаками на голове…

— Отлично! Вперед! — инструктор шел за ним.

Он проломился в следующее помещение. Уклонился от падающей груды камней, активируемых прислоненной к двери палкой, перед ним были еще три истукана — два в красном, один в белом. Красных он поразил, белого не тронул.

— Молодец! Доминируй!

Иса не знал, что значит слово «доминируй» — но решил, что, наверное, он все делает правильно, и это слово воинов…

Дальше — была пещера, лабиринт из валунов и препятствий из досок. Истуканы были то тут то там, разного цвета.

— Не останавливайся! Вперед!

Он шел. Стрелял и снова шел. Поразил одного «белого», опустил руки

— Вперед! Не останавливаться! Действуй!

Пнул еще одну дверь и отшатнулся. Огонь! Самый настоящий огонь, что-то горело прямо под ногами. Было жарко, дымно и до ужаса страшно. Они знали огонь — но боялись его до смерти. Огонь это смерть…

— Ну! Пошел!

Он решился. Решительно шагнул в огонь… он обжегся, дернулся вперед — и все прекратилось. За завесой огня, в комнате, где нечем было дышать, ни ничего не видно из-за дыма — его ждали новые вылепленные из глины враги.

— Ножом! Давай!

Он выхватил нож — не широкий, изогнутый, с богато отделанной рукояткой, как положено — а длинный, узкий, обоюдоострый, с обмотанной шнуром рукоятью. Каждый из них — выковал и заточил нож сам, под присмотром высокого и худого, как богомола британца. Смертельная сталь в его руках — как будто жила своей жизнью, перепархивала, словно мотылек, показывалась то с одной стороны руки, то с другой, то вонзалась смертельной занозой в стену в двадцати шагах. Британец, до того как прийти в САС был цирковым стрелком и фокусником, в нем кипела цыганская кровь, уравновешенная британской. Конечно, они никогда не смогут так, как может он — но убивать ножом, по-настоящему убивать — он их научил…

Нож тяжело входит в глину, саднят порезанные пальцы. Хорошо, что британец научил их держать нож так, чтобы пятка приходилась в ладонь — иначе вместо сердца врага ты разрежешь собственную руку…

— Пошел! Пошел!

Британец здесь, он неотступная его тень, он не боится ни огня, ни пламени, ни темноты. Проход еле виден, он ныряет в него. Дым над потолком плывет к выходу, выход — виднеется впереди светлым пятном в непроницаемой тьме. Иса бросается вперед — и тут же падает со всего размаха, напоровшись на веревку, подвешенную на уровне щиколоток. Удар — перебивает дыхание.

— Встать! Пошел! Пошел!

Ему хочется плакать от унижения. Мужчина не должен падать оземь от таких бесчестных ловушек. Мужчина должен сходиться с врагом, глядя ему в глаза, должен продемонстрировать собственное мужество перед тем, как убить его. Но так же знает и то, что все что говорят и делают англичане — к его же пользе. Так — он сможет стать воином и убийцей. Он не только сможет защитить свою семью и свое племя — но сможет прогнать со своей земли чужеземных захватчиков и продавшихся им задешево племенных вождей — а себя и свой род покроет славой. Рассказы о его славных делах — будут передаваться из уст в уста из поколения в поколение…

— Пошел!

Пересилив себя, он встает и снова бежит. По пути не зная, сколько патронов осталось в магазине, он меняет его на новый.

— Молодец! Вперед!

Он выскакивает на свет — и едва успевает уклониться от падающего камня. Если бы не успел — камень сбросил бы его в пропасть, но камни и пропасти — их стихия, и он прекрасно чувствует опасность на горных тропах…

— Пошел! Двигайся!

Узкая, горная тропа. Валуны. За ними цели, вместо гранат — они очень дорогие — он кидает подходящие по размеру камни. Стреляет. Камни — попадают точно туда, куда он и хотел. Камни бросать — умеет каждый пацан в горах.